Людмила Анисарова - Новиков-Прибой

Неподражаемый рассказчик, он был подлинным учителем писателей.

Меня он „натаскивал на литературу“, как опытный охотник охотничьего щенка на дичь. Многим, бесконечно многим обязан я ему. Да разве только я один?! Почти все писатели последнего полустолетия, начиная от Леонида Андреева и кончая Константином Фединым, прошли через его руки, благодаря ему стали на ноги».

Степанов рассказывает, что, вспоминая о Горьком, Алексей Силыч по-горьковски ставил локти на стол и иногда чуть подкрашивал речь своеобразным волжским оканьем: «…и тогда на лице его, широком и скуластом, на одно-другое мгновение появлялось что-то схожее с чертами самого Горького, и даже голос его звучал интонациями, свойственными низкому чистому басу Алексея Максимовича, и тогда невольно представлялось, будто Новиков-Прибой непостижимым, почти чудеснейшим образом перевоплощается в Горького».

Конечно, Алексей Силыч тяжело переживал, что отношение к нему человека, которого он искренне любил и всегда считал своим учителем, круто изменилось в то время, когда Новиков-Прибой уже стал известным и успешно издаваемым писателем.

В «Страничке из прошлого» Новиков-Прибой писал: «В России редко найдёшь такого писателя, который с первых своих литературных шагов обошёлся бы без Горького. Все начинающие, как птицы на маячный огонь, тянулись к нему, зная заранее, что у него они найдут и справедливую оценку своих творений, и его поддержку по устройству рукописи в журнале, если, конечно, она достойна этого. Нужно было удивляться, как он успевал прочитывать горы рукописей и отвечать авторам, подробно разбирая их произведения».

Помня, как радушно принял его Горький на Капри, как много отеческой заботы дарил каждому начинающему литератору, Новиков-Прибой тоже всегда с исключительной теплотой и вниманием относился к молодым писателям. И, пожалуй, число тех, кому в разные годы своей жизни помог Алексей Силыч, не уступает количеству питомцев великого пролетарского писателя.

Ставший позже известным советским прозаиком, лауреатом Государственной премии СССР, Афанасий Лазаревич Коптелов вспоминает, как в 1926 году он приехал в Москву из Сибири с объёмистой рукописью своего первого романа. Не было у него в столице ни друзей, ни знакомых. Зато было рекомендательное письмо для Новикова-Прибоя, которого ему предстояло разыскать. Письмо передал Иван Григорьевич Зобачёв, редактор бийской газеты «Звезда Алтая». В своё время он работал вместе с Алексеем Силычем в редакции журнала «Сибирский рассвет» в Барнауле.

Новиков-Прибой встретил начинающего автора приветливо. За полночь затянулась беседа об Алтае, о сибиряках. Много было воспоминаний о Гражданской войне. Много рассуждали о творчестве. Алексей Силыч не упустил момента покритиковать Бориса Пильняка, о котором тогда много говорили и которого он очень не любил. Коптелов так передаёт слова Новикова-Прибоя: «Ну, этот опять наворотит, засыплет страницы журнала пустословием. Помните, как он писал о море? Будто из подвала кричал: „Море, море, море“. И полагал, что таким пустым криком он изображает морские просторы. А я за этими словами ничего не вижу — ни воды, ни воздуха. Не знаю — спокойное море или бурное. Нет ни изображения, ни чувств. В книге о тайге — помните? — у него написано: „Леса, леса, леса“. Будто он заблудился и орёт: „Спасите!“ А спасают — не хочет выходить из леса, кривляется. Говорят, собирается в Японию. Можно ждать — напишет: „Вот идёт японец, за японцем ещё японец, ещё японец“. Человеческой души в его сочинениях нет. И настоящей живописи нет. Словами-пустышками пытается заменить картину, но ничего не выходит. И не выйдет».

После этого Алексей Силыч с воодушевлением и восторгом заговорил о Горьком: «Горький — вот мастер! Великий художник! У него всё ясно, всё вылеплено, всё походит на живую жизнь, всё правдиво. Вот у кого нам всем надо учиться живописи словом».

24 марта 1937 года широко отмечалось шестидесятилетие Новикова-Прибоя. Все центральные газеты пестрели заголовками: «Любимый писатель краснофлотцев», «Народный писатель», «Создатель народной книги», «Писатель большой правды», «Мастер социалистического реализма».

Письменный стол Новикова-Прибоя был завален поздравительными письмами и телеграммами от читателей, учреждений, издательств, библиотек, командующих флотами и армейскими частями, друзей-цусимцев, друзей-писателей.

На вечере в честь юбиляра было сказано множество торжественных и тёплых слов. Алексея Силыча приветствовали чиновники и общественные деятели, моряки, литераторы, артисты. Вечер закончился грандиозным банкетом. За столиком Новикова-Прибоя сидели самые почётные гости — лётчики Валерий Чкалов и Георгий Байдуков.

Конечно, тёплые слова грели, давали новые силы для работы. И уже на следующее утро, как обычно, в шесть часов, не расслабляясь, Алексей Силыч принялся за работу. А в работе у него в это время были: «Цусима», во-первых (он продолжал редактировать роман, расширять его новыми эпизодами, и казалось, конца-краю этому не будет), и «Капитан 1-го ранга», во-вторых.

Работа над новым романом шла полным ходом. А задуман он был достаточно давно. В сентябре 1930 года в письме Н. В. Трухановой Новиков-Прибой, сообщая о текущих событиях своей жизни, делится и планами на будущее: «Побывал я на кораблях, поплавал, участвовал в маневрах в Балтийском море. Подготовляю материал к будущим работам. Когда кончу „Цусиму“, возьмусь за изображение современного Красного флота».

Жизнь современного флота волнует писателя не меньше, чем трагедия 2-й Тихоокеанской эскадры. И хотя именно «Цусима» забирает всё время, все силы и энергию, Алексей Силыч подспудно готовится к работе над новым романом. Основная тенденция для него изначально ясна: показать различия между царским флотом и флотом советским.

В своей статье «Новая страна, новые люди» (опубликована 23 февраля 1935 года в газете «Правда») Новиков-Прибой писал: «При Цусиме наша экспедиция потерпела небывалое поражение. Нас разгромили за отсталость, за бескультурье, за неподготовленность к войне, за неумелую организацию службы на кораблях, за отсутствие боевого управления эскадрой и за многие другие грехи империи… Что было тогда, мной без утайки рассказано в „Цусиме“. А сейчас можно с уверенностью сказать, что жуткие картины ужасов этого величайшего в истории морского сражения не устрашат наших любимых бойцов Красной Армии. Что я вижу теперь? Я побывал во многих красноармейских частях, плавал и на кораблях Красного советского флота. Всё изменилось коренным образом. Вместо прежней слепой субординации введена строгая, но сознательная и разумная дисциплина, вместо бессмысленной муштры красноармейцы и краснофлотцы вооружаются знаниями военной техники, готовятся по-настоящему постоять за свою социалистическую родину… И мне начинает казаться, что не 30 лет, а несколько веков отделяют меня от пережитого грозного боевого урока истории, пошатнувшего основы самодержавия».