Рудольф Баландин - 100 великих оригиналов и чудаков

В своём духовном развитии Спиноза был удивительно прям и последователен. Но для современников, так же как для обывателей последующих веков он представлялся из ряда вон выходящим оригиналом. Подумать только: считая свободу осознанной необходимостью, он не смог приспособиться ни к иудеям, ни к христианам! В Амстердаме мог бы стать почтенным раввином, процветающим торговцем, но не пожелал. Бедствовал, но отверг предложение стать профессором на философской кафедре Гейдельбергского университета, ради свободных исканий истины.

И уже вовсе сумасбродный поступок мыслителя. Король Франции Людовик XIV пожелал дать ему пожизненную пенсию при условии, что философ напишет ему посвящение на титуле одной из своих книг. И этой малой уступки «королю-солнцу», покровителю искусств и наук, Спиноза не сделал! А ведь работа, при которой стекольная пыль попадала в лёгкие, подорвала его здоровье, он умер в 45 лет.

Пример Спинозы и многих других мыслителей показывает, что твёрдые убеждения и сильная воля позволяют достичь выдающихся достижений, прославить имя в веках, но весьма затрудняют личную жизнь.

Г. С. Сковорода

Григорий Саввич Сковорода (1722–1794) — поэт, просветитель, по мнению В. В. Зеньковского, «первый философ на Руси в точном смысле слова». Однако Сковорода был более чем мыслитель: жил в соответствии со своими воззрениями, как подлинный учитель жизни.

Верно сказал его биограф М. И. Ковалинский: «Поставленный между вечностью и временем, светом и тьмою, истиною и ложью, добром и злом, имеющий преимущественное право избирать истинное, доброе, совершенное и приводящий то в исполнение на самом деле, во всяком месте, бытии, состоянии, знании, степени — есть мудрый, есть праведный. Таков есть муж, о котором здесь предлежит слово».

Родился Сковорода в селе Чернухи на Полтавщине в казацкой семье. С детства отличался твёрдостью духа, набожностью, музыкальностью, жаждой знаний. Поступил в Киево-Могилянскую академию, но был вызван в Петербург, где стал певчим в придворной капелле. Через два года, вернувшись в Киев, продолжил учёбу. Окончив академию, поступил на службу к генералу Вишневскому и несколько лет пробыл в западных странах, главным образом в Венгрии.

Он прекрасно владел немецким и латинским, знал греческий и древнееврейский. За границей изучал труды античных философов. На родине стал странствующим просветителем и проповедником. «Не войду в город богатый, — писал он, — я буду на полях жить». Так и поступал.

«Сковорода — крестьянский просветитель. Он решительно осуждает не только феодальные оковы, — писали И. В. Иванько и В. И. Шинкарук, — но и социальный гнёт буржуазных отношений. Ему органически чуждо воспевание собственнического интереса как движущей силы человеческих поступков, свойственное буржуазным просветителям… Сковорода восстаёт… прежде всего против власти вещей, богатства, накопительства… Мир, в котором господствуют буржуазно-собственнические отношения, — это мир морального растления, власти вещей, корыстолюбия, алчности, духовной опустошённости».

Незадолго перед смертью он побывал в Петербурге, пришёл к своему другу и ученику Ковалинскому и передал ему свои рукописи. Умирать вернулся на родную Полтавщину. На могиле завещал поместить собственную эпитафию: «Мир ловил меня, но не поймал». Что этим он высказал? Свой уход от мира материальных ценностей ещё при жизни? То, что ему удаюсь избежать соблазнов этого мира? Или достижение духовной свободы и независимости? Или то, что он не будет понят как мыслитель?..

Непростой смысл его философских и морально-этических взглядов тоже можно толковать по-разному.

Сковорода не из сочинений знал о жизни, горестях и мыслях людей. Его огорчали более всего несправедливость и нечестивость, озабоченность многих людей низменными материальными благами. Смерть воспринимал как мудрец. В письме рассказал о своём присутствии в храме, где отпевали игумена: «О времена! О нравы! Игумен умер, народ суетится, плача; я смеюсь и вместе с тем плачу в душе. Смеюсь над человеческой глупостью, её же оплакиваю… Где благочестие? Где прежняя мудрость? Такими словами оплакивать телесную смерть, которой вовсе не следует избегать и которую всякий, у кого есть хоть немного здравого смысла, должен признать единственным и надёжнейшим выходом из всех опасностей и бед?».

В цикле «Сад божественных песен» Сковорода восклицает: «Смерть страшна, замашная коса!» Вопрошает: кто же плюёт на её «острую сталь»? И отвечает: «Тот, чья совесть, как чистый хрусталь…»

Он не стремился создавать логически выверенное учение, подобно Спинозе, а был естественен и противоречив, как сама жизнь. В одном случае говорил: «Мысль есть тайная пружина всей нашей телесной машины». В другом утверждал: «Всему в человеке глава есть сердце — оно и есть истинный человек». И раскрывал смысл, соединяя оба тезиса: «Что есть сердце, если не душа? Что есть душа, если не бездонная мыслей бездна? Что есть мысль, если не корень, семя и зерно всея нашей плоти-крови?..»

Свобода его суждений удивительна. Признавая, что «христианский Бог есть Библия», Сковорода продолжал: «Но сей Бог наш первее на еврейский, потом на христианский род бесчисленные и ужасные навёл суеверий наводнения». Возмущался христианскими суевериями: что Иисус Навин остановил солнце, что скоро грядёт конец света и пр. Считал, что это хуже безбожия! И даже: «Библия есть ложь…» В диалоге Души с Духом позволил себе весьма смелые высказывания (ниже дан сокращённый пересказ):

ДУХ. Библия — не только от Бога, но и от дьявола. Она во многом безрассудно и вредно, без всякого вкуса лжёт.

ДУША. Где же там ложь?

ДУХ. Повсюду. Самая первая: «Вначале сотворил Бог небо и землю».

ДУША. Боже мой! Неужели сие ложь есть?

ДУХ. Конечно. Известно, что не одна земля на свете, а множество миров. И давно уже просвещённые люди сказали: вещество вечно. Да и откуда свет, если все небесные светила появились только на четвёртый день? А как день может быть, если ещё нет солнца? И весь рассказ о сотворении таков, будто кто-то был зрителем этого вселенского чуда… Наконец, Бог закрыл свою фабрику, будто утомился. А то бы, пожалуй, мог натворить всяких крылатых черепах, пуховых ежей, премудрых дураков, вечный двигатель…

Сковорода пояснил: мир Священного Писания — «символический, тайнообразный». Есть другой мир, окружающий и пронизывающий нас: «мы в нём, а он в нас обитает». Наконец, третий мир — микрокосм человека. Все три составляют единство. Есть сущности явная и тайная, видимая и незримая, телесная и духовная.