Крис Хатчинс - Путин

Предупредительный г-н Песков заявил, что ей было «необязательно» надевать обручальное кольцо. «Это не потому, что они неженаты», – заключил он к всеобщему, в том числе и Путиных, удивлению.

Насколько сильно супруги любят друг друга, установить невозможно, но нет сомнений в беспрецедентной любви россиян к своему лидеру. Несомненно, что Владимир Путин был очень популярным Президентом, поэтому кому бы то ни было будет чрезвычайно трудно достичь такого же уровня популярности. На протяжении своего срока в должности Президента Дмитрия Медведева периодически обвиняют в том, что он марионетка Путина, либо в том, что они с Путиным постоянно не соглашаются друг с другом. Одним из людей, которые хотели разделять и властвовать над этими двумя людьми, был московский мэр Юрий Лужков. Он дал ясно понять, что, когда дело дойдет до выдвижения кандидатуры следующего Президента, он поддержит Путина. Но его неуважение к действующему Президенту стоило ему дорого, а именно – его должности. Лужков написал статью в официальную правительственную газету «Российская газета», оспорив решение Медведева приостановить строительство автомобильной дороги из Москвы в Санкт-Петербург (известно, что Путин высказывался в пользу этого проекта).

Но если мэр, контролирующий бюджет, состоящий более чем из 30 миллиардов долларов, и город, дающий 29 процентов национального ВВП, хотел поссорить Путина и человека, которого тот привел в Кремль, его план не увенчался успехом. Ранним утром во вторник, 28 сентября 2010 года, в офис Лужкова прибыл посланник с новостью о его увольнении. И если он ожидал, что Путин, над которым он постоянно насмехался во время его президентства, поспешит ему на помощь, то его должно было постичь сильное разочарование. После бледной похвалы о том, что «в известной степени [Лужков] является знаковой фигурой современной России», Путин продолжил: «Очевидно, что отношения у мэра Москвы с Президентом не сложились, а между тем, именно мэр является подчиненным Президента, а не наоборот. Поэтому [Лужкову] нужно было своевременно предпринять необходимые шаги для нормализации этой ситуации». Возможно, Путин и Медведев расходились во мнении о роли Сталина в истории, но никто в Москве не сомневался, что они были полностью едины в решении сместить самого влиятельного человека в городе, мэра, жена которого стала одной из трех богатейших женщин России.

Мой первый визит в кабинет Дмитрия Пескова в Кремле оказался более драматичным, чем я мог себе представить. Вечером 1 ноября 2006 года было ужасно холодно, и пожилые москвичи, закутавшись в огромные тулупы и водрузив на голову шапки из искусственного меха, суетливо двигались во всех направлениях в стремлении поскорее попасть домой. Разительный контраст с ними создавала ярко одетая молодежь, которая направлялась к многоэтажному подземному торговому центру, где размещались открытые по договору франшизы магазинов торговых марок Benetton, Diesel и Top Shop, магазины электроники, торгующие широкоэкранными телевизорами и стиральными машинами, кофе-бары и салоны мобильной связи, ресторан «Макдоналдс», ирландский паб и туристическое агентство, предлагающее отдых в Испании, Турции и Египте – странах, где в наше время можно увидеть меню на русском языке. Все это служило внешним, видимым подтверждением экономического успеха Путина, потому что к этому времени средняя зарплата в годовом исчислении поднялась на 13 процентов и составила 415 долларов США (все еще низкая, но в четыре раза превышающая ту, которая была во время его вступления в должность Президента), и уровень потребительских кредитов стремительно вырос с нуля до 40 миллиардов долларов. Даже некоторые нефтяные, газовые и металлургические олигархи почувствовали необходимость расправить свои предпринимательские крылья и вкладывать в потребительский рынок. От торгового центра за моей спиной, стоявшего как символ внедрения западных ценностей, было рукой подать до внушительного ансамбля зданий передо мной, где находилась штаб-квартира Президента.

В мягкой фетровой шляпе, которую одолжил мне бизнесмен, дружный с Путиным (я недооценил необходимость головного убора в таком суровом климате), я подошел к неимоверно широкой лестнице с высокими ступенями, ведущей к Красной площади, за 10 минут до встречи, назначенной спиндоктором Президента. Но тут оказалось, что доступ к старейшей и самой знаменитой площади Москвы был полностью перекрыт стоящей плечом к плечу вооруженной охраной. Я попытался попросить одного из солдат пропустить меня, объясняя ему, что я тороплюсь на встречу. Но я не говорил на его языке, а он не понимал моего. Он оттолкнул меня рукой, сжимавшей автомат Калашникова.

В отчаянии я позвонил русскому другу и объяснил ситуацию. Он попросил меня передать трубку солдату, чтобы он смог уверить того в «важности» моей миссии. С неохотой солдат взял мой телефон. Не знаю, что ему сказал мой друг, но после краткого разговора солдат отошел в сторону на несколько секунд и презрительным кивком головы дал мне понять, что можно пройти. Дрожа от холода, я взобрался по ступеням и, заглянув через Воскресенские ворота, обнаружил, что вся площадь передо мной, обычно даже в этот час заполненная туристами, находится в кромешной тьме. Вдали я разглядел силуэт лукообразных куполов собора Василия Блаженного, построенного Иваном Грозным в XVI веке. Это, пожалуй, все, что я смог разобрать. Двигаясь с осторожностью, я знал, что справа от меня находится мавзолей с забальзамированным телом Ленина, а слева должен быть универмаг ГУМ, который обычно ярко освещен и кишит контингентом нуворишей и состоятельных покупателей. Но сегодня он был окутан тишиной и жуткой темнотой. Его поздняя элегантная стальная конструкция и потолок из стекла, удивительно плавно сливающиеся с более ранней средневековой частью архитектуры здания, были невидимы.

Затем все вдруг изменилось. Красную площадь осветили слепящие прожектора, и тишина была нарушена оглушающей музыкой военного оркестра. Тогда я понял, что я здесь совсем не один. На самом деле я был окружен сотнями солдат в серых шинелях, которые начали маршировать так грозно, как умеют российские солдаты.

Теперь проблема заключалась в том, что их строй по четыре в ряд растянулся по площади непрерывной линией. Чтобы добраться до «делового» подъезда Кремля в дальнем правом углу, мне нужно было пробраться сквозь этот строй. Маневр требовал ловкости, но я воспользовался возможностью, когда заметил небольшой просвет в марширующем строе. Увы, на этом испытания не закончились. Как только я вошел в ворота, мне пришлось пройти самую строгую проверку: меня обыскали, обшарили и забрали все металлические предметы, включая ремень с пряжкой и мой любимый диктофон. Слава Богу, они не забрали мой блокнот. Даже пальто пришлось оставить в гардеробе, где я не увидел никакой другой одежды, – чувство было довольно зловещее. Потом молчаливый охранник проводил меня до лифта и отвез меня на верхний этаж. Когда двери открылись, моему взору предстал совершенно другой вид: широкий, пышно декорированный коридор, ярко освещенный и натопленный. Я шел в ногу с молчаливым охранником, который провел меня буквально в марше к открытой двери. «Г-н Атчинс», – объявил он Миле, привлекательной секретарше, сидевшей за письменным столом. Она встала и поприветствовала меня улыбкой, представившись на идеальном английском. Она вежливо объяснила, что ее босс задержался на предыдущей встрече. Но когда я попытался заговорить с ней о Владимире Путине, она перевела разговор на Романа Абрамовича, чью биографию я только что написал вместе с Домиником Миджли. «Какой он? – переспросила она – Мне очень интересно, чем он занимается в Соединенном Королевстве». Затем позвонил телефон, и она на родном языке заговорила, по моему предположению, с человеком, с которым я должен был провести следующий час.