Леонид Млечин - Сталин. Наваждение России
Историки сходятся во мнении, что толчком послужили сообщения о состоянии здоровья Сталина, появившиеся в американской прессе. Вождь крайне болезненно относился к таким публикациям. Прочитав обзор иностранной прессы, он был взбешен и потребовал, чтобы чекисты выяснили, от кого американцы получают эти сведения.
Едва ли у американских корреспондентов в Москве был какой-то особый источник информации. Контакты с иностранцами были опасны, на приемы в посольство ходили строго по приказу начальства. Что касается здоровья Сталина, то видно было, что стареющий вождь выглядит плохо, подолгу отсутствует в Москве, мало кого принимает. Об этом корреспонденты и писали. Но для Сталина эти статьи были невыносимы! Он не мог примириться с тем, что силы ему изменяют, что все чаще болеет.
В МГБ придумали вариант, который явно устроит Сталина: сведения о великом вожде распространяет семья Аллилуевых, родственники покойной жены Сталина, которых он не любил. А как информация от Аллилуевых попала за границу? И на этот вопрос нашли ответ. Через Еврейский антифашистский комитет, который еще с военных времен по решению ЦК снабжал мировую печать статьями о жизни в Советском Союзе.
10 декабря 1947 года арестовали Евгению Александровну Аллилуеву, вдову Павла Алиллуева, брата жены Сталина. Это он подарил Надежде Аллиуевой пистолет, из которого она застрелилась. Сам Павел Аллилуев ушел из жизни в 1938 году. Его вдова во второй раз вышла замуж. Сталин считал, что Евгения отравила своего первого мужа.
Светлана Сталина, которая знала об отцовских фобиях, писала ему в ноябре 1945 года:
«Папочка, что касается Жени, то мне кажется, что подобные сомнения у тебя зародились только оттого, что она слишком быстро снова вышла замуж. Ну, а почему это так получилось — об этом она мне кое-что рассказывала сама…
Я тебе это обязательно расскажу, когда ты приедешь».
Евгению Аллилуеву обвинили в том, что она, «окружив себя родственниками репрессированных за антисоветские выступления, в беседах с ними враждебно отзывалась о мероприятиях, проводимых Советским правительством, и распространяла клеветнические измышления по адресу членов правительства».
Меньше чем через неделю, 16 декабря 1947 года, из Евгении Аллилуевой выбили показания, что ее давний знакомый по фамилии Гольдштейн, старший научный сотрудник Института экономики Академии наук СССР, проявлял интерес к жизни вождя.
Сталин объяснил чекистам: «Гольдштейн интересовался личной жизнью руководителя советского правительства не по собственной инициативе, за его спиной стоит иностранная разведка». 19 декабря его арестовали.
«Меня вызвали в министерство по телефону и заявили, что я должен “размотать его шпионские связи и выявить его шпионское лицо”, — рассказывал позднее следователь МГБ Сорокин. — Никаких материалов, изобличающих Гольдштейна в шпионской деятельности, и даже вообще какого-либо дела против Гольдштейна я не получал, и, как впоследствии мне стало ясно, такого вообще в МГБ не имелось.
На допрос явился Комаров, заместитель начальника следственной части по особо важным делам, и сказал, что он имеет распоряжение министра Абакумова о применении к Гольдштейну мер физического воздействия. Это указание Абакумова Комаров выполнил в тот же вечер при моем участии».
«Меня стали жестоко и длительно избивать резиновой дубинкой, — описывал свои страдания Гольдштейн. — Всего меня избивали восемь раз. Измученный дневными и ночными допросами, избиениями, угрозами, я впал в глубокое отчаяние и стал оговаривать себя и других лиц».
Его избивали, пока он не подписал показания, что расспрашивал Аллилуеву «по заданию Гринберга», старшего научного сотрудника Института мировой литературы Академии наук. А Гринберг сотрудничал в исторической комиссии Еврейского антифашистского комитета, который возглавлял Михоэлс… Вот и преступная цепочка!
Гольдштейна продолжали избивать. Он подписал еще один протокол — «о шпионской деятельности Михоэлса и о том, что он проявлял повышенный интерес к личной жизни главы Советского правительства в Кремле, чем интересовались американские евреи».
27 декабря министр госбезопасности Виктор Абакумов и его первый заместитель Сергей Огольцов были вызваны к Сталину.
«Во время беседы, — рассказывал Огольцов, — товарищем Сталиным была названа фамилия Михоэлса, и в конце беседы было им дано указание Абакумову о необходимости проведения специального мероприятия в отношении Михоэлса и что для этой цели устроить “автомобильную катастрофу”».
К Абакумову вызвали полковника Федора Шубнякова. Во 2-м главном управлении МГБ он был начальником отдела, который ведал интеллигенцией.
«Абакумов в присутствии тов. Огольцова заявил, что имеет специальное указание ликвидировать Михоэлса, — рассказывал Шубняков. — Все указания давались лично Абакумовым, который по ВЧ получал информацию о ходе операции».
7 января 1948 года Соломон Михоэлс и театральный критик Владимир Голубов-Потапов отправились на поезде в Минск, чтобы отобрать несколько спектаклей, достойных выдвижения на Сталинскую премию.
Вслед за ними на двух машинах в Минск выехала «боевая группа МГБ» — сам Огольцов, его помощник майор Александр Харлампиевич Косырев, начальник отдела 2-го главного управления (контрразведка) полковник Федор Григорьевич Шубняков, сотрудники отдела «ДР» (террор и диверсии) полковник Василий Евгеньевич Лебедев и старший лейтенант Борис Алексеевич Круглов (специальность — диверсии на транспорте).
Московская боевая группа разместилась на даче Цанавы в пригороде Минска. Огольцов объяснил республиканскому министру, зачем они приехали. Цанава поинтересовался, почему избран такой сложный метод. Огольцов ответил:
— На Михоэлса делают большую ставку американцы, но арестовывать его нецелесообразно, так как он широко известен за границей. Впрочем, в политику вдаваться нечего, у меня есть поручение, его надо выполнять.
Огольцов объяснил Цанаве:
— Боевая группа МГБ СССР предпринимала меры к убийству Михоэлса еще в Москве, но сделать это не удалось, так как Михоэлс ходил по Москве в окружении многих женщин.
В Москве Абакумов принес Сталину «обобщенный», то есть сочиненный чекистами, протокол допроса арестованного Гольдштейна. В протоколе говорилось, что «Михоэлс дал задание сблизиться с Аллилуевой, добиться личного знакомства с Григорием Морозовым», который женился на Светлане, дочери вождя.
«Надо подмечать все мелочи, — будто бы говорил Михоэлс, — не упускать из виду всех деталей взаимоотношений Светланы Сталиной и Григория Морозова. На основе вашей информации мы сможем разработать правильный план действий и информировать наших друзей в США, поскольку они интересуются этими вопросами…»
