Спортсмены - Дмитрий Анатольевич Жуков
И Хергиани с Багаулом Квициани пошли тогда (если употребим здесь этот глагол) по «пути Хергиани». А возвратились Миша с Багаулом уже сутки спустя.
— Зачем так быстро? Зачем на вершину не ходили? — нахмурился Квициани-отец. — Ай, подвел ты меня, Минан. Всех нас подвел.
Через подаренную ему иностранными альпинистами подзорную трубу старик не только высматривал тура на дальних скалах, но и любил наблюдать за Ушбой.
— Эх, сынок-сынок!
Хергиани молча протянул снятую с вершины записку иностранной группы, ткнул пальцем в дату. Да, так быстро не ходил еще никто! И не думал ходить. Повеселевший старик Алмаскир зарезал белого агнца. Над загулявшим ночным Мазери долго звучали, отражаясь эхом в горах, гимны сванов.
А теперь вынь да положь Ушбу и самому Алмаскиру, который не только давно уже отец, но стал к тренировочным восхождениям еще и дедом. Ох, и пропишет же за это неумолимая дисциплинарная комиссия в. Москве!..
Одна надежда на медконтроль, авось отсеет, не может не отсеять. Но весьма ученый врач из Тбилиси Хито Мусселиани сидел, уткнувшись в секундомер, в приборы. Тем временем хитрый старикан, покосившись глазом, на испытаниях по задержке дыхания легонько отпускал палец от зажатой ноздри и набирал резерв воздуха в легкие. Так выдул он с трех строго засекреченных вдохов пять тысяч кубиков. И в других тестах превзошел все нормативы!
А вверх шел здорово. Как ходят все сваны. Сказал же зарубежный корреспондент на чемпионате скалолазов в Ореанде: «Все спортсмены мира лазят, один Хергиани гуляет по скалам». (А речь шла не только о вертикалях, но и об «отрицательных» углах, где скала выпирает на человека.)
В три часа ночи Михаил накинул пуховую куртку, пробежался по хрустящей от морозца дресве. «Выходим!» За десять дней до этого он взял с собой на разведку массива сванов с весьма литературными именами — Лаэрта Чартолани, Марлена Ратиани.
Чартолани заправляет делами в райотделе милиции. Он — сын одного из четырех колхозных спортсменов, как уже говорилось, первыми ставших заслуженными мастерами спорта.
— А Марлен был главной моей опорой на штурме, — сказал автору Михаил. — Есть такие люди, Евген: звания мастера спорта нет, а многих мастеров надежней.
Еще бы! Много лет назад автор встретил возвращавшуюся из кольцевого перехода (пять перевалов, семь ущелий) колонну школы инструкторов альпинизма. Возглавляли ее два заслуженных тренера: Евгений Белецкий и Витольд Радель. На спуске в ущелье Адыр-Су, согласно инструкциям, обработали склон: крючья, перила, страховочные веревки, ледорубы.
Уже спустились, сбросили рюкзаки, когда кто-то приметил две точки над ледником. Не было же их с утра?.. Не помним таких… Задвигались. Оказались людьми. Почему такие маленькие? Да это никак пацаны… Оробевшие и довольные, стояли они перед инструкторами, уплетая шоколад. На ногах сванские кожаные самодельные чабралы, в карманах по ячменной лепешке. Это и были Миша с Марленом, решившие самодеятельным порядком сбегать (через хребет-то высотой в 3750 метров!) в это ущелье на молочную ферму к дяде. А ко дню массового штурма Ушбы комсомолец Ратиани был уже студентом-старшекурсником.
И Марлен шел теперь на Ушбу, подвязав отличные абалаковские кошки, а впереди мерно рубил ступени Хергиани.
— Выпустил бы меня вперед, Минан, — попросился Марлен. — Кто из нас каменщик: ты каменщик, я каменщик?
— Не пойдет такое дело. За новый дом для отца, конечно, большое тебе спасибо. Но это не стройка. Это Ушба.
— Снегу здесь.
— Хороший снег.
— Всегда здесь лед.
— А сегодня большой снег.
— Выше все равно рубиться.
— А ты здесь, как дворник.
— Скажи лучше, как землекоп.
— Ты, Миша, хитрый. С лопатой никто еще на Ушбу не ходил. Сначала я на тебя даже смеялся: фасонная штормовка из Шамони, мастерский рюкзак из Вены, из него самая простая сванская лопата глядит.
Хергиани вырубил 392 ступени.
С плато вышли на «подушку», этакий в сотню метров снежный надув. С него на скалы Настенко[13]. На гребне еще раз пригодилась лопата. Марлен молча (негоже выхваляться мужчине, пока не сделал дело) наблюдал за Хергиани, выдавая метр за метром страхующую их капроновую веревку.
Туман долго и плотно висел над всем массивом. Но тут, на гребне, его сдуло разом, словно могучая и властная рука Амирана захотела показать им горы. Спокойно топавший себе тбилисец М. (до этого ничегошеньки не видевший, кроме спины впереди идущего) машинально глянул по сторонам, и холодный пот заструился по спине. О ужас! Вправо, влево провалы на два километра. Сделал несколько неверных шагов. «Нет, не могу! Дальше пойду только в связке с Хергиани». — «Миша, как быть?» — «Сбрасывайте с гребня. Нянчиться не будем». — «Нет, нет, пойду со всеми». И ведь пошел. И дошел.
А Хергиани был силен… Гребень сузился, и Миша уселся верхом, оседлав Ушбу, ноги в деревенской вязки цветастых чулках, сработанных добрыми руками сестричек Иры и Тины. Он умело орудовал лопатой, которая пригодится еще раз на вершине.
Почему-то Хергиани ужас до чего захотелось уместить на этом пятачке всех сорок пять. Ведь до них восходило от силы по шесть-восемь спортсменов зараз. А тут?.. Срубил карнизы. Выровнял. Чем не трибуны для митинга! Проведем, кацо, на должной высоте. Как-никак «4694».
— Садитесь.
Сказал о юбилейной дате. О том, что больше половины личного состава, достигшего вершины, члены славного комсомола Грузии.
— Имеется, правда, в коллективе единичный переросток, — и покосился в сторону благодушно покуривавшего Квицпани. — Будем считать его ветераном комсомола.
Тот согласно кивнул.
Восходители покушались на лопату: сувенир что надо, но Хергиани дал отпор. Забил ее скальным молотком в трещину. Надписал: «На память Ушбе от грузинских альпинистов в честь пятидесятилетия ВЛКСМ». Вот вам символ труда, ставший и спортивной реликвией.
Все равно кто-нибудь не поленится, сколет лед, унесет лопату. Понимать надо — Ушба!
Альпийский дебют
Раз в два года съезжаются в Шамони, во Французских Альпах те сорок-пятьдесят парней, которые могли бы составить символическую сборную мира по альпинизму.
Шамони — не только первоклассный горный курорт, средоточие ночных клубов, казино… Это и колыбель альпинизма. Отсюда 8 августа 1786 года вышли в путь крестьянин Жак Бальма и врач Мишель-Габриэль Паккар, чтобы вернуться покорителями высочайшей из вершин Европы — Монблана[14]. Этим положили они начало новому виду спорта, где соревнуются не только в ловкости, выборе маршрута, тактике, но и в таких неизмеряемых цифрами категориях, как доблесть и дружба. Альпы и дали ему название. Где бы ни восходил ты, человече, — на Кавказе ли, в Кордильерах, все одно —
