Георгий Соколов - Малая земля
«С кем-то из них я вижусь в последний раз», — подумал Лащинский и вдруг остро ощутил, как дороги ему эти еще безусые, как и он сам, ребята. Ведь давно вместе. Их комсомольский расчет известен во всей бригаде как самый дружный, спаянный. Еще расчет называли интернациональным.
Ему вспомнилось, как в первые дни десанта их орудие было разгружено в связи с мелководьем в сорока метрах от берега и ребята на своих плечах вынесли его на берег, установили на огневой позиции и через полчаса оно уже стреляло по врагу. А разве забудется тот день, когда расчет вел огонь в Станичке, невдалеке от трехэтажной школы, занятой немцами, с которой вся Станичка была видна, как на ладони. Тогда майор Скляр со своими разведчиками Костей Чеботаревым, Андреем Голубом засекли важные цели. Поразить их было поручено расчету Лащинского. Цели были подавлены. Правда, и орудие оказалось поврежденным вражескими снарядами. Помнится, как Маша Толоконникова, хрупкая, но бойкая медсестра, вытаскивала смертельно раненных Сережу Куликова, Петю Алешина, как оказывала помощь Ване Стократному. А он, командир орудия, отделался тогда сильным ударом сошника по спине, когда снаряд угодил в орудие. Орудие отремонтировали, и вскоре расчету поручили оборудовать огневую позицию на прямую наводку у самого переднего края. Не так-то просто было сделать это. Всю ночь катили орудие, и все в гору и в гору.
«Не надо думать о смерти», — тряхнул головой Лащинский.
Еще раз хлебнув воды из котелка, командир орудия встал и несколько торжественно сказал:
— Друзья, поклянемся, что честь советского воина не нарушим, выполним приказ с честью.
— Ну, конечно, — заявил Куртий, тоже вставая, и осведомился: — Запишем нашу клятву, товарищ сержант?
— Не надо, пожалуй, — после некоторого раздумья ответил он. — Хватит и того, что каждый скажет: клянусь.
— Клянусь! — произнес каждый.
Каждый вставал, когда произносил это слово.
— А теперь давайте прокалибруем снаряды и будем ждать сигнала, — распорядился командир.
После того как прокалибровали снаряды, сержант по телефону доложил майору о готовности.
— Начинайте, — приказал майор.
Первый снаряд загнан в ствол орудия.
Хмуря брови и наморщив лоб, Лащинский поднял руку и вдруг почувствовал, как заколотилось сердце. Что-то будет через несколько минут?
— Внимание. Огонь!
Вася Куртий тщательно наводил орудие, чтобы не тратить лишних снарядов на пристрелку. Когда последовала команда, он нажал на педаль спуска. Орудие после выстрела вздрогнуло, и с него слетела вся грязь, которой его ежедневно на рассвете обмазывали для маскировки. Куртий выглянул из-за орудия и увидел, как из немецкого блиндажа выскочил офицер в лакированных сапогах. «Ого, какая там цаца», — удивился он.
Лащинский смотрел в бинокль и тоже видел офицера. Скомандовал Куртию сделать поправку вправо и вести беглый огонь.
— Не гулять немецкой толстозадой Берте по кубанской земле! — крикнул Леня Кравченко и, подав снаряд, погрозил кулаком в ту сторону.
В бинокль было видно, как разлетались бревна на немецком сооружении, взлетали вверх солдаты. Свалился и офицер в лакированных сапогах. После шестого выстрела все окуталось дымом.
Гитлеровцы быстро засекли орудие. Когда Куртий сделал седьмой выстрел, совсем близко от огневой позиции стали рваться снаряды и мины. Лащинский определил, что по его орудию ведут огонь две батареи — минометная и артиллерийская. Начался неравный поединок. Все ближе и ближе разрывы. «Берут в вилку», — сообразил Лащинский. Он знал, что это такое. А куда денешься? Надо вести огонь.
Из блиндажа выскочил Вася Чемеридзе и крикнул:
— Майор сказал: «Молодцы!» Приказывает еще четыре снаряда беглым. — И опять нырнул в блиндаж.
Поблизости разорвалась мина, и Леня Кравченко вдруг выпрямился, потом откинулся на спину и замер. Осколок попал ему в голову. К нему подскочил Дбарь.
— Леня, тебя ранило? Давай перевяжу.
Леня не отвечал. Он был мертв. Дбарь поднялся, вскинул руку и хотел что-то крикнуть командиру орудия, но не успел, удар в спину свалил его. Он упал на Кравченко, широко раскинув руки.
Лащинский и Куртий не видели, как упали Кравченко и Дбарь. Первый следил в бинокль за падением снарядов, а второй стрелял, рукавом стирая пот со лба. Вот и четвертый выстрел.
— Кажись, все, — выдохнул Куртий и повернулся к командиру орудия.
— Капут Берте, — подтвердил Лащинский, удовлетворенно потирая руки.
Из блиндажа опять выскочил связист и звонко крикнул:
— Задача выполнена. Приказано всем в укрытие. Давай, кацо, быстрее.
— В самый раз покурить после славной работки, — ухмыльнулся Ваня Стократный, но увидев лежащих Кравченко и Дбаря, подбежал к ним.
И в этот момент вражеский снаряд угодил прямо в орудие. Взрывом повернуло орудие на девяносто градусов, разбило замок, раскидало людей. Первым пришел а себя Лащинский. Он приподнялся и огляделся. Рядом лежал связист, закрыв голову руками. Поднялся Вано Шепия, вся грудь у него была в крови, изо рта также стекала струйка крови.
— Командир, меня убили, — сказал он, держась за станину орудия. — Письмо в кармане… отправьте… маме…
Он медленно оседал на землю, прислонившись спиной к орудию и склонив голову на грудь.
Пошатываясь, поднялся Вася Куртий. Увидев командира, он прыгнул к нему и потащил в укрытие. Вслед за ним свалился в укрытие Ваня Стократный.
Очнулся и Вася Чемеридзе. Он пополз в блиндаж, к телефону. Взял телефонную трубку, прижал ее к уху и снова потерял сознание…
А немецкие артиллеристы продолжали неистовствовать. Обстрел орудия длился до самой темноты.
Когда стрельба затихла, на огневую позицию приползли командир взвода с матросами, В живых оказались Лащинский, Куртий, Стократный, Чемеридзе и Дбарь. Все были оглушенные и имели легкие ранения. Тяжелое ранение оказалось у Дбаря. Их отправили в санчасть. Погибших Кравченко и Шепия похоронили в балке. Орудие за ночь откатили ближе к берегу. Артмастер заверил, что его можно отремонтировать.
Вскоре Григорий Лащинский и его товарищи выписались из санчасти, и опять их орудие стояло на прямой наводке, но, конечно, на другом участке.
Из вахтенного журнала Малой земли
Было это в марте сорок третьего года. Катер «морской охотник» 065 конвоировал транспорт, имеющий на борту боеприпасы и продовольствие для десантников. Утром на них налетело семнадцать вражеских самолетов. Начался жаркий, неравный бой. Комендоры и пулеметчики «морского охотника», прикрывая транспорт, открыли огонь по пикирующим самолетам. Бомбардировщики вынуждены были свернуть с боевого курса. Сброшенные ими бомбы рвались вокруг катера и транспорта. Воздушные атаки следовали одна за другой. Израсходовав бомбы, вражеские самолеты снизились до бреющего полета и стали поливать катер и транспорт пулеметным огнем. Однако и эта атака была отбита. Сопровождаемый катером транспорт пришел в порт.