Чарльз Николл - Леонардо да Винчи. Загадки гения

В начале октября 1504 года разразилась катастрофа. Случилась ужасная буря. Несколько лодок, укрепленных у устья каналов, разбились, и восемьдесят человек погибли. Стены каналов рухнули, и всю строительную площадку залило, повредив множество крестьянских домов. К середине октября, менее чем через два месяца после начала работ, проект был заброшен. Флорентийская армия отступила, а пизанцы захватили каналы. Этот эпизод был быстро забыт – просто еще одна трата времени, денег и человеческих жизней в долгой войне с Пизой. Война эта длилась до 1509 года.

Неудачный план изменения течения Арно для Леонардо был всего лишь частью замысла более грандиозного. Он мечтал построить длинный канал, который решил бы проблему судоходства на реке и дал бы Флоренции собственный выход в море. Река ниже Флоренции не судоходна, поскольку между Синьей и Монтелупо в 10 милях к западу от города начинаются перекаты, река мелеет, заиливается, а ее течение делается очень извилистым. Вспомним печальную судьбу «Бадалоне» Брунеллески, который так и остался гнить на песчаных отмелях Эмполи. Грандиозный канал существенно отличался от военного проекта. Идея Леонардо впоследствии дала начало большой системе каналов, которую он предложил еще в XVI веке. Леонардо мечтал связать Флоренцию с морем, что позволило бы городу принимать активное участие в торговле с Новым Светом и отправлять в океан собственных исследователей. Флорентийский путешественник Америго ди Веспуччи рассказывал о своих странствиях итальянскому покровителю, Лоренцо ди Пьерфранческо Медичи. Письма эти были опубликованы во Флоренции в 1504 году.

Все это делало создание канала жизненной необходимостью. Впервые идея такого канала возникла еще в 1347 году, а Леонардо обдумывал ее более десяти лет. В Атлантическом кодексе сохранился лист с записями на эту тему, но тогда Леонардо собирался предложить свои услуги Пизе. Впрочем, все это происходило до флорентийско-пизанской войны, в 1495 году. Леонардо писал:

«Шлюзы должны быть устроены в долине Ла-Кьяна в Ареццо таким образом, чтобы, когда летом в Арно недостает воды, канал не пересыхал. Канал должен быть в 20 локтей шириной в нижней части и в 30 в верхней, и в 2 локтя глубиной, или 4, так, чтобы 2 локтя воды могли служить мельницам и лугам, что пойдет на пользу всему региону, а Прато, Пистоя и Пиза смогут получать 200 000 дукатов в год и будут продолжать вкладывать труд и деньги в этот полезный проект, и также лукканцы, потому что озеро Сесто станет судоходным. Я направлю канал через Прато и Пистою и срежу путь через Серравалле и направлю его прямо в озеро, чтобы не было необходимости в новых шлюзах».[657]

Стоимость своего проекта Леонардо оценивал в 1 лиру на 60 квадратных локтей, хотя эта цена не включала в себя оценки работы по «срезанию» горы в Серравалле.

Сохранились карты и планы 1503–1504 годов, на которых изображено предполагаемое расположение канала. В углу одного из листов Леонардо приписал:

«Они не знают, почему Арно никогда не потечет по прямому руслу: это происходит оттого, что реки, которые втекают в канал, приносят с собой землю, а там, где они вытекают, землю с собой вносят, и таким образом русло реки изгибается».[658]

В этой записи чувствуется менторский тон и некоторое раздражение оттого, что приходится объяснять прописные истины.

Канал так и остался мечтой. Провал военного проекта не позволил приступать к новому подобному проекту, да и деньги на его осуществление требовались такие, что прижимистая Синьория даже не собиралась их искать. Работы так и не были начаты. Сегодня по предполагаемому каналу проложена трасса A11, соединяющая Флоренцию с Пизой, так что можно сказать, что мечта Леонардо осуществилась. Он ошибся лишь в одном – водные пути перестали быть главными и корабли уступили место более прогрессивному виду транспорта. Леонардо не сумел изобрести лишь двигатель внутреннего сгорания.

Проекты создания каналов и другие, осуществленные им позднее в Милане, отражают постоянное увлечение Леонардо водой, течениями, давлением, водоворотами и отражением. Он постоянно наблюдал, анализировал, зарисовывал и писал воду – вспомните мерцание воды за спиной Джиневры, морской пейзаж в «Благовещении», изъеденные ветром и течением прибрежные скалы за «Мадонной с веретенами» и «Моной Лизой».

Госпожа Лиза

Много мечтаний принесено к твоему порогу…

А что же с кистями, к которым Леонардо совершенно расхотелось прикасаться двумя годами раньше? Начал ли он писать? Конечно да. Летом 1503 года, вернувшись со строительства канала в Пизе, забросив расчеты шлюзов и скорости выемки породы, Леонардо приступил к работе над картиной, которая по праву может быть названа «самой знаменитой картиной мира».[659]

«Леонардо взялся написать для Франческо дель Джокондо портрет его жены, Моны Лизы, и, потрудившись над ним четыре года, так и оставил его незавершенным».

Так скромно пишет Джорджо Вазари о «Моне Лизе». Это самое полное упоминание современника о картине и единственное, в котором называется имя модели, – правда, имя это до сих пор подвергается сомнению. Картину называют «Мона Лиза», исходя из описания Вазари, хотя название это не использовалось вплоть до XIX века. В Италии и Франции картину всегда называют «Ла Джоконда». Таким образом, можно предположить, что на портрете изображена Лиза дель Джокондо, но слово gioconde в итальянском языке имеет и другое значение, «улыбающийся, веселый». Следовательно, название картины может иметь и описательный характер: «Веселая женщина, улыбающаяся дама», может быть даже «Шутница». Подобная игра слов была весьма популярна во времена Леонардо. Те, кто не верит описанию Вазари, вполне могут найти название для картины, не связывая его с таинственной мадам Джокондо.[660]

После скромного первого предложения Вазари посвящает целый параграф удивительной красоте и жизненности картины. Некоторые его описания неточны, но это вполне понятно: ведь Вазари никогда не видел портрета. Картина, как он пишет, «находится ныне у короля Франции Франциска в Фонтенбло».[661] Особое внимание Вазари уделяет бровям изображенной дамы: «Брови же благодаря тому, что было показано, как волоски их вырастают на теле, где гуще, а где реже, и как они располагаются вокруг глаза в соответствии с порами кожи, не могли быть изображены более натурально». Но Мона Лиза изображена совершенно безбровой. Под слоем краски не было обнаружено никаких следов ранее написанных бровей. Вазари завершает описание слегка анекдотичной кодой: «Так как мадонна Лиза была очень красивой, то во время писания портрета он держал при ней певцов, музыкантов и постоянно шутов, поддерживающих в ней веселость, чтобы избежать той унылости, которую живопись обычно придает портретам, тогда как в этом портрете Леонардо была улыбка (ghigno) настолько приятная, что он казался чем-то скорее божественным, чем человеческим, и почитался произведением чудесным, ибо сама жизнь не могла быть иной». Описание Вазари во многом перекликается с «Суждениями о живописи» самого Леонардо, который замечал, что художник работает в красивой, приятной обстановке. Но Вазари снова преувеличивает. Да, в «Моне Лизе» есть улыбка, но не открытая и сердечная, которая в итальянском языке и обозначается словом ghigno, а скорее призрачная, неуловимая и странная. Как всегда, Вазари приукрашивает услышанное, чтобы сделать свой рассказ более цветистым и красивым. Его описания часто критиковали за визуальную неточность, хотя, разумеется, мы с вами имеем еще меньшее представление о том, как выглядела «Мона Лиза» в то время, когда Леонардо работал над ней. Покрытая трещинами поверхность картины – это результат многовековой поверхностной лакировки. Лак окисляется и приобретает желтоватый цвет. В 1625 году человек, видевший картину, писал о том, что она «настолько повреждена слоем лака, что сделать ее прежней уже невозможно».[662] Даже сторонники реставрации не решаются приступиться к этой картине. Она носит вуаль старинной лакировки, покрытой тысячами крохотных трещинок, или кракелюров, и нужно иметь недюжинную смелость, чтобы снять вуаль и увидеть, что кроется под ней.

Вазари не называет даты написания картины – впрочем, датировка всегда была его слабой стороной, – но в своих «Жизнеописаниях» он помещает рассказ о ней во второй флорентийский период жизни Леонардо, между созданием картона «Святая Анна» (1501) и фрески «Битва при Ангиари» (1503–1506). Зная, что в 1501 году Леонардо очень мало писал, о чем сообщал фра Пьетро Новеллара, и что большую часть 1502 года он находился на службе у Борджиа, можно предположить, что работа над «Моной Лизой» началась вскоре после его возвращения во Флоренцию в 1503 году. Этой датировки придерживается и Лувр, где пятисотлетие картины отмечалось осенью 2003 года. Возможно, эта дата возникла из-за шутки приятеля Макиавелли, Луки Уголини, который 11 ноября 1503 года написал Никколо письмо, поздравляя его с рождением первого сына: «Мой драгоценнейший друг. Поздравляю! Госпожа Мариэтта действительно не обманула вас, поскольку он – ваша точная копия. Леонардо да Винчи не мог бы написать лучшего портрета». Возможно, Уголини имеет в виду «Мону Лизу», которая уже начала обретать очертания в студии Леонардо.[663]