Домой с черного хода - Вера Константиновна Ефанова
— Ничего не выходит, — сказала она немного погодя, — Придется чистить. Сейчас переоденусь и попробую.
— Давай вместе.
— Нет, нет, я сама. Ты уж лучше собирайся и поезжай пораньше. Татьяна Прокопьевна показала мне, какой кирпич вынуть в случае чего и как это делается. Плиту так не растопишь. Вскипяти чайник на плитке, пусть мама и бабушка выпьют чаю и закроются в маленькой комнате — там все-таки теплее.
Таня плохо себя чувствовала и, выпив чаю и приняв лекарство, легла в постель, мама села читать газету. Лицо у нее сделалось каменное — признак встревоженности. Из кухни доносилось постукивание молотка — это Марина выбивала нужный кирпич. Слава Богу, когда она позвала меня на помощь, я еще не успела надеть свой парадный костюм, так называемый «мундирчик». Я бросилась в кухню, Марина стояла на табуретке, подставив помойное ведро ленте густой жирной сажи, которая подобно пасте из тюбика, неторопливо выползала из аккуратного проема в стене.
— Давай угольное ведро. Скорей! — сдавленно сказала она.
Сейчас уже не вспомнишь, сколько времени провели мы, вытаскивая во двор ведра сажи, вставляя и вмазывая кирпич, чистя, моя, подметая, неумело беля разведенной известкой стенку, принося и вынося воду, согревая ее на вновь весело трещавшей плите, отмывая сажу плотно облепившую кастрюльки и сковородки, стол и табуретки, нас самих. Стоял уже поздний вечер, когда мы, наконец, отмылись и, поужинав, улеглись спать. Я заснула мгновенно, и мне почему-то приснился Николай Денисович. Он покачивал головой и говорил: «Будьте очень осторожны. Черную жизнь они мастера устраивать». И тотчас же рядом с ним возникла черная дыра и из нее поползла прямо ко мне широкая черная лента. Я проснулась с сильным сердцебиением и, наверное, со стоном, потому что Таня испуганно спросила: «Ты что, у тебя что-нибудь болит?» «Нет, нет, судорогой ногу свело», поспешно ответила я, и снова все затихло.
Полная луна мутно серебрила замерзшие окна, ровно дышали дети в соседней комнате; сердце уже не так колотилось, но сон не шел. А что, если то, что произошло сегодня, было предзнаменованием? В тот самый момент, когда я готовилась облегченно вздохнуть? Если да, интересно, — что черного собирается предложить мне жизнь? Э, да мало ли что! Будто вокруг она очень светлая. Не надо только самой во мрак погружаться. Не удалось поехать сегодня, съезжу завтра, извинюсь, объясню и получу свой сигнальный экземпляр. А если даже и наступят черные дни, справляться с ними будет куда легче, чем прежде, в одиночку. Трудно будет, наверное, и дальше. Ничего не поделаешь. Странно устроена здесь жизнь, будто нарочно так, чтобы человек крутился с утра до вечера, как белка в колесе и поменьше бы думал. Только вот зачем это нужно?
Ладно, хватит. Ненужная игра нервов, как говорила одна мамина приятельница. Не хочу верить никаким предзнаменованиям. Все равно ничего не предотвратишь, зачем же попусту гадать и тревожиться? А порог я все-таки переступила, значит можно двигаться дальше, смутно подумала я, уже засыпая. Только отдохнуть бы немного. До чего же я устала за эти два года.
ФОТОГРАФИИ
Константин Константинович Миллер (дед автора), его жена Александра Доминиковна и трое детей: Борис, Константин и Ольга (Фото 1878 г.)
Константин Константинович Миллер (отец автора) с женой Верой Николаевной и их первенец Константин. (Фото 1897 г.)
Николай Петрович Ераков (дед автора), с женой Софьей Ильиничной, Константин Константинович Миллер, Вера Николаевна и их трое сыновей: Константин, Павел и Николай. (Фото 1900 г.)
Константин Константинович Миллер, Вера Николаевна и дети: Константин, Павел, Николай, Татьяна, Алексей. (Фото 1906 г.)
Николай Петрович Браков. Сенатор. (Фото 1914 г.)
Сергей Николаевич Ераков (дядя автора) и Константин Константинович Миллер (брат автора) в день окончания Киевского артиллерийского училища (Фото 1917 г.)
Константин Константинович Миллер (брат автора). (Фото 1918 г.)
Портрет Константина Константиновича Миллера (отца автора), сделанный в Бутырской тюрьме 3–4 января 1920 г. однокамерником художником В.Кореневым.
