Адмирал Колчак. Диктатор поневоле - Николай Андреевич Черкашин
Глава шестая. Поцелуй Иуды
Можно ли обвинять Колчака в том, что это он развязал гражданскую войну в Сибири?
Нет. Когда он вступил в нее, она уже год как полыхала и на юге, и в Предуралье.
Виноват ли он в том, что обладал таким нравственным авторитетом, что все остальные лидеры Белого движения — генералы Деникин, Юденич, Миллер — безоговорочно признали его Верховным правителем России?
Это заслуга его, а не вина.
СТАРАЯ ФОТОГРАФИЯ. Омск. 1919 год. В толпе офицеров командующий войсками Антанты в Сибири французский генерал Жанен держит за плечи Колчака. То ли встреча на вокзале, то ли прощание перед отъездом. Из-под раззолоченного кепи — серебро седины, черные усики. Умудренный войной, политикой, жизнью муж. Перед ним — его русский коллега, союзник, имя которого в контексте газетных сообщений о победах на Балтике и Черноморье не раз приводило в восторг французов. Адмиралу — сорок пять. Фотопленка как застывшее зеркало — навсегда схватила этот взгляд, полный горечи и надежды.
Генерал тоже растроган. Вот-вот поцелует. Может быть, и поцеловал. Но то был поцелуй Иуды.
Еще одно, не снятое с Колчака до сих пор обвинение — «марионетка интервентов».
Да, он принял военную помощь от англичан (сто тысяч винтовок и триста тысяч гранат) и французов (советник — генерал Жанен). Но с таким же успехом можно объявить «марионеткой» Сталина, принявшего от союзников куда более крупную военную помощь по ленд-лизу. Или генерала де Голля, антигитлеровские формирования которого вооружали и Англия, и Америка, и Советский Союз.
Впрочем, обратимся к документам. А они говорят, что отношения с союзниками-интервентами у Колчака были самые натянутые.
Все началось с визита французского генерала Жанена в Омск. Генерал предъявил Колчаку инструкцию, подписанную министрами Клемансо и Ллойд Джорджем, которая предписывала ему, генералу Жанену, вступить в командование всеми русскими и союзными войсками в Сибири и Восточной Сибири для создания объединенного фронта. Один из пунктов инструкции гласил, что если русские откажутся выполнять настоящие требования, то никакой помощи от союзников они не получат. На что адмирал Колчак заявил довольно резко, что он скорее откажется от помощи извне, чем пойдет на подчинение русских войск на русской территории иностранному генералу. Тон инструкции, считал Колчак, весьма обиден для русских людей. Позиция его была столь тверда, что союзники вынуждены были издать официальное сообщение: адмирал Колчак признается Верховным правителем и Верховным главнокомандующим русскими вооруженными силами. Генерал Жанен становился главнокомандующим войсками союзных с Россией держав, действовавших в Сибири.
Когда же союзники потребовали от командующего войсками Приамурского военного округа генерала Розанова удалить русские части из Владивостока и тот сообщил об этом ультиматуме своему главковерху, то получил в ответ такую телеграмму:
«12 ч. 45 мин. 19 сентября 1919 года. Владивосток. Генералу Розанову.
Повелеваю вам оставить русские войска во Владивостоке и без моего повеления их оттуда никуда не выводить. Требования об их выводе есть посягательство на суверенные права России. Сообщите союзному командованию, что Владивосток не союзная, а русская крепость, в которой русские войска подчинены одному русскому командованию. Повелеваю вам никаких распоряжений, кроме моих, не выполнять и оградить суверенные права России на территории Владивостокской крепости от всяких посягательств, не останавливаясь в крайнем случае ни перед чем. Об этом моем повелении уведомьте и союзное командование.
Подписал: адмирал Колчак».
Такая вот странная «марионетка».
Союзники не простят ему этой твердости, самостоятельности. Они начнут искать более сговорчивого и более удачливого правителя. Не без их интриг Чехословацкий корпус в самый отчаянный момент перекроет железнодорожную магистраль от Новониколаевска до Иркутска — единственную артерию, связывавшую фронт с тылом. В их руках окажется весь подвижной состав железной дороги, все паровозы, все вагоны, телеграфные станции на огромном — тысячеверстном — пути. Железнодорожная армада, груженная награбленным русским добром — мехами, медью, резиной, мебелью, станками, бензином (чехи и словаки считали это своими военными трофеями), — медленно, но верно двигалась на восток, к океану, к пароходам.
По этому поводу еще в Омске адмирал Колчак сделал заявление, которое и предопределило его судьбу. Он предупредил Чехословацкий национальный комитет, что все захваченные ценности есть достояние России и, пока жив, он не допустит вывоза русского имущества за границу.
Надо ли говорить, как встретили это заявление в штабе Чехословацкого корпуса? Из полусоюзников-полунейтралов чехи сразу же превратились во врагов, которым помешало начать активные боевые действия против Сибирской армии, отступавшей за ними следом, лишь стремление побыстрее достичь владивостокского порта. Но и без выстрелов они губили восточный фронт Колчака, который теперь уже не перегораживал пол-Сибири, а вытянулся в линию тифозных эшелонов, спешивших в Иркутск на перегруппировку, лечение и отдых. Гигантская пробка из чешских составов преграждала им путь.
Только в мрачной фантасмагории гражданской войны возможно было такое: бывшие солдаты и офицеры австро-венгерской армии захватили в свои руки стратегическую магистраль России — Транссиб — на всем ее огромном евразийском протяжении! Да-да, император Франц-Иосиф мог бы гордиться столь глубоким прорывом в Россию, ударом гигантской пики, пронзившей страну насквозь — от Волги до Японского моря. Мог бы гордиться, если бы Чехословацкий корпус, получивший выучку в его армии, все еще подчинялся ему. Но России от этого было не легче. Единственная железная дорога, стальной хребет и становая жила Сибири была захвачена неприятелем — третьей силой, враждебной как большевистской Красной армии, так и колчаковской Белой армии. На всех станциях были чешские коменданты, вся телеграфная связь вдоль дороги была в руках чешских связистов, все мосты и многочисленные туннели охранялись хорошо вооруженными чешскими отрядами, весь вагонный и локомотивный парк находился в руках чехов. Чешские эшелоны отправлялись в первую очередь, к ним прицепляли самые мощные паровозы. Паровозы были тщательно ухожены и охранялись пулеметчиками. Чехи, сплоченные единой целью — добраться любой ценой домой, — держали отменную воинскую дисциплину. Их санитарные поезда не знали перебоев с горячей водой и медикаментами. Чехи печатали по ходу движения свою газету, в вагонах-костелах шли молебны за скорейший и благополучный исход от Омска до Праги. И святой Вацлав помогал им…
Глава седьмая. Великий сибирский «Ледяной поход»
Велик был год и страшен год по Рождестве Христовом 1918-й, но 1919-й был его страшней.
Михаил Булгаков. «Белая гвардия».
Фронт к концу 1919 года вытянулся вдоль Транссибирской железной дороги, оборотившись к противнику торцом последнего — хвостового — вагона… Сотни тысяч людей пытались выкарабкаться по этой железной лестнице, сброшенной словно шторм-трап — к Великому океану.
Генерал-лейтенант Филатьев:
«Поход, двинувшийся через всю Сибирь, больше всего напоминал похоронную процессию,
