Оливер Харрис - Письма Уильяма Берроуза

Нет ганджи, здоровье ни к черту. Вешу примерно сто двадцать фунтов. Одно знаю точно и это для меня факт: «смерть» — она не предел. Хотя попадаются влиятельные политиканы и блоки по интересам, кричащие, мол, мы знаем, что такое Жизнь и Смерть. Они печатают листовки с «научной» бурдой типа «Я верю только своим глазам, потому что родом из Миссури» [462].

Посылаю тебе самые последние рисунки. Чтобы их понять, надо накуриться, и тогда смысл проявится сам собой.

Привет Питеру.

С любовью, Билл

P.S. Если предки в деньгах откажут — обращусь к тебе.

АЛЛЕНУ ГИНЗБЕРГУ

Франция, Париж, рю Гит-ле-Кёр

8 июня 1959 г.

Дорогой Аллен!

За деньги спасибо огромное, но они вроде не понадобятся. Стерн вернулся и пригласил месяц провести с ним на яхте, поэтому с возвращением в Штаты повременю. Ты не подумай, я не зажрался и приглашение Стерна принял не потому, что люблю роскошь. Просто он изобрел метод ускоренной психотерапии — курс на две недели, не дольше. Пойми, прогулка на яхте чисто рабочая.

Вдаваться в подробности — а они фантастичны — времени нет. Если коротко, то со Стерном приключилась вот какая история: в Лондоне он упал и сломал себе ногу. Обратился к доктору Денту, чтобы заодно подлечиться от наркоты. Провел неделю у него в лечебке и стал загибаться от пазушной головной боли. Она распространилась на позвоночник, потом — на все тело. Стерн загибался, кричал, и Дент растерялся. Начал колоть Джеку героин — по грану за раз. За два часа вдул двенадцать фанов, но боль не унялась. (Ни один врач не стал бы колоть пациенту героин в таких количествах, однако Дент, будь уверен, спас Джеку жизнь.) Стерна держали две медсестры. Он валик деревянный перекусил надвое! Затем полностью впал в ступор и провалялся так два дня. Дент вызвал специалиста по шокам, и тот выдал очевидную вещь: кататония, мол, это защитный механизм тела, и если бы он не сработал, пациент умер бы от боли… Стерну сделали укол, и он очнулся. Начал писать и за девять дней накатал целый роман [463]. Я видел отрывок — вещь обалденная. Не в попсовом смысле. Я не один такого мнения; французский переводчик книги Стерна думает так же. На английском ее издает «Фабер и Фабер» [464]. Три пьесы, стихи и проч.

В доме Дента было четверо душевнобольных. Стерн открыл метод лечения, который сам назвал функциональной терапией, и прогнал по нему всех четверых. Теперь они здоровы, а ведь до этого из дурдомов не вылезали. Подробностей Стерн не рассказывает, хочет все показать, поэтому деталей метода тебе, Аллен, передать пока не могу.

Пишет Джек лучше, чем я, ты, Керуак или Грегори, вообще лучше всех, кого я читал. Он крут, говорю тебе. Самый крутой писатель нашего времени… и это только начало.

Пережив болевой шок, Джек изменился. Как точно, понять не могу, но изменился в лучшую сторону. Прежде от него исходил душок смерти, теперь его окружает аура жизни. Однако Джек в постоянной опасности: за последнюю неделю дважды попадал в серьезные переплеты. Врезался, например, на своем «бентли» в сталебетон на скорости сто тридцать миль в час: тачка сделала двойное сальто-мортале и уцелела. Джек даже не ушибся [465]. (Если б в тот день я не устал, то поехал бы с ним. Мне вряд ли повезло бы так крупно.) Еще Стерн упал с мраморной лестницы и сломал себе зуб. Я уже не говорю о передозе снотворным и какой-то ядовитой херней, которая Стерна чуть не убила… пришлось в конце концов у Джека все отобрать. Потом он накачался скополамином… В общем, не соскучишься, будто угодил в сердце шторма.

Не знаю, когда точно уходим в море на яхте (которая стоит на приколе в Монте-Карло). Где-то на следующей неделе. Буду писать. Еще раз спасибо за деньги, я им найду применение. Питеру привет.

С любовью, Билл

P.S. Джек отрицает свою причастность к поколению битников, не хочет, чтобы читатели знали его таковым, потому и медлит с публикацией в «Биг тейбл».

Боль, которую он пережил, сам понимаешь, в медицинской практике не встречалась и объяснить ее невозможно. Дент разводит руками и говорит, что ничего столь ужасного прежде не видел.

АЛЛЕНУ ГИНЗБЕРГУ

[Париж

Конец июля 1959 г.]

Дорогой Аллен!

Ты, наверное, уезжаешь из Сан-Франциско, и куда это письмо посылать, я не знаю.

Сделка с «Олимпией» — самая выгодная сделка в моей жизни, и лучшую мне заключить вряд ли бы удалось [466]. Джек пять лет шароебился по американским издательствам. В Америке пока книгу примут, пока издадут… год пройдет. Да, две порнографические главы: «Шумная комната Хасана» и «Ежегодная балеха у Эй-Джея» — издатель оставил. Без них структура книги развалится.

На предпечатную подготовку рукописи мне дали ровно десять дней. И под давлением книга обрела настоящую органическую связность, какой прежде не было. Выйдет роман на этой неделе. Прикинь: за месяц я полностью вычитал рукопись, потом гранки, потом окончательный вариант, спроектировал обложку, и вуаля — книга вылетает из-под печатного пресса. Больше ошибок не будет. Хватит с меня. Шанс подвернулся уникальный, и я им воспользовался. Теперь американского издателя убедить будет проще — достаточно вырезать две главы, которые идут одна за другой. Пять минут — и готов вариант для американских и британских издателей. Еще несколько дней, и книга напечатается, получу авторские экземпляры и поделюсь с тобой.

В этом сезоне в аду мазохизм — душевный и прочий — не в моде. Во мне пробудилась полная мощь и уверенность, копившиеся два года с момента изначального откровения. Насчет Стерна ты совершенно не понял: у меня на его вспышки гнева иммунитет. Просто он делает что-то лучше, чем я. Стерн офигенный писатель. И не было между нами никакого разрыва: Стерн уехал, решив продать яхту, которую продать собирался так и так после нашей прогулки. Ему деньги хорошие предложили, наличными [467].

Я же тем временем в плане душевных исследований сделал такие открытия… невероятно! И обогнал в этом Стерна. Понимаешь, в таком деле превосходство знания (я говорю не об абсолютном и потому несуществующем превосходстве) переходит от одного человека к другому в течение нескольких дней, часов. Я становлюсь кем-то иным, не человеком даже, а человекоподобным существом. На время оно явилось мне в зеркале: в зеленой униформе; лицо покрыто шевелящимся черным пушком и осенено тенью зла (глупый, мелочный термин). И хотя в зеркале по правде ничего нет, человек, которого не ввели в курс дела или хоть как-то не просветили, тоже может увидеть то самое существо, и оно действительно появится в зеркале. До сих пор его видели Брайон Гайсин, Стерн…