Иван Гребенюк - На далеких рубежах

Поддубный умилялся, читая эти наставления человеку, живущему в тайге.

Лиля половину письма написала по-английски, чтобы скрыть от посторонних глаз свое намерение. А намерение было таково -- написать о капитане Телюкове документальную повесть. "Знаешь, Ваня, меня увлекает его жизнь, его подвиги, -- писала она. -- Мне кажется, что Телюков, несмотря на все свои недостатки, подлинный герой нашего времени. Так бы я и назвала свою будущую повесть, но, к сожалению, меня опередил Лермонтов...

Придется придумать другое название. А повесть я напишу непременно. И не ухмыляйся, пожалуйста. Я знаю, вы, мужчины, думаете о своих женах, что они ни на что не способны, что их удел -- возиться на кухне и ухаживать за детьми. Но это не так. Я уже показывала здесь одному литератору свои заметки, он похвалил. Я окрылена и прошу тебя: собирай для меня все интересное, что касается Телюкова и его сослуживцев".

Читая письмо, Поддубный действительно посмеивался.

Лиля хочет стать писательницей! Милая... Ей и невдомек, что это, скорее всего, заманчивое увлечение молодости. Ведь и он некогда мечтал о Парнасе, наводняя своими стихами редакции. Их иногда даже печатали, эти корявые стихи. Но вскоре он понял, что хороших не напишет, а плохих произведений и так достаточно.

Но Лиля мечтает не о поэзии, а о прозе, о документальной повести. Пожалуй, она напишет. Письма ее всегда интересны, язык образный. Взгляды на жизнь, правда, несколько романтичны... Но разве это так уж плохо?.. Определенно напишет...

И задумался Поддубный над этим письмом. Мало он знает свою жену. Прожили они вместе, что называется, без году неделю. И если она увлечена образом Телюкова, то, верно, что-нибудь думает о своем благоверном. "Интересно, какой же я в ее воображении?" -- подумал Поддубный и вздохнул. Ему так хотелось, чтобы Лиля была с ним сейчас... Он бы рассказал ей о своем полете в паре с Телюковым, рассказал бы, как Телюков сбил нарушителя и как распался в небе самолет над морем. Выстрел Телюкова -- это удар молнии. Это что-то страшное! Горе врагу, если он встретится с ним в небе!

В штабе соединения, откуда Поддубный только что возвратился, он услышал о космонавтах -- людях, которые первыми подымутся в просторы Вселенной, полетят вокруг Земли, а потом поведут свои корабли к далеким планетам. Об этом Телюков еще не знает. А когда узнает -- обязательно подаст рапорт. Такой ничего не убоится, смело будет путешествовать по сухим морям Луны, поплывет по безбрежным океанам Венеры, по каналам Марса...

Удаль... Но ведь это лишь внешний признак летчика... А загляни поглубже, и ты увидишь в Телюкове революционную романтику нашего народа, угадаешь в нем достойного потомка Павки Корчагина.

Правда, бывает, что споткнется он (и не столь уж редко), оступится, сваляет дурака... Не избежал в свое время Телюков и гауптвахты... Но нельзя за всем этим не видеть в человеке хорошее, тем более в молодом. А если видишь это хорошее, легче наставить и вывести его на правильный путь.

Невольно Поддубный подумал о Телюкове так, будто сам собирался писать о нем повесть. Он любил его любовью командира, старшего товарища, боевого друга.

Вложив письмо в конверт, Поддубный подошел к замерзшему окну. К стеклам приник мрак. Стояла темная и холодная ночь.

Вдруг у подъезда кто-то посветил фонариком, хлопнула входная дверь, раздались неторопливые шаги. Вошел Рожнов.

-- Хоть бы вы, Иван Васильевич, как следует отругали меня, старого дурака, -- закивал бородой Сидор Павлович.

-- Скажите, за что, может быть, и отругаю.

-- Нам бы послать с колонной радиостанцию, так мы теперь знали бы, где плутает эта колонна. Говорят, в горах произошел снежный обвал, завалило дорогу. Так мы женщин и детей обморозим...

-- Обвал? Где именно? Далеко отсюда?

-- Приблизительно на полпути.

-- Это плохо! -- Поддубный зашагал по комнате. -- Пошлите немедленно бульдозер или что-нибудь...

-- Бульдозер послал, как только услышал про обвал. Но до сих пор ни слуху ни духу. По моим расчетам колонна уже должна прибыть. А ее нет как нет.

Поспешно одевшись, Поддубный с Рожновым вышли во двор.

Залаяли собаки и мгновенно устремились туда, где находились склады.

-- Волка учуяли, -- предположил Сидор Павлович. -- Частенько, разбойник, наведывается... Медведи залегли, а волки бродят, мясо чуют. Вот Рыцарь и повел свою четвероногую братию.

Оба командира поспешили к штабу, где стоял "газик". И внезапно остановились: ночную тишину распорол грохот самолета. Затарахтело и засвистело над тайгой, загремело в горах, будто гром ударил. Постепенно грохот начал затихать, и уже совсем издалека, со стороны моря, доносился только тяжелый металлический гул.

Самолет-перехватчик набирал высоту.

-- Встречайте колонну, а я узнаю, что там такое, -- сказал Поддубный Сидору Павловичу и вошел в штаб.

С КП доложили: вблизи государственной границы "Краб" засек чужой самолет. На рубеж перехвата пошел 777-й -- капитан Телюков.

Несколько минут спустя КП дивизии поднял в воздух капитана Махарадзе.

Поддубный сел в дежурную машину, помчался на аэродром. Там уже сидела вторая пара истребителей в готовности номер один.

И вдруг -- отбой. Телюков и Махарадзе получили распоряжение возвращаться на аэродром. Чужой самолет, пройдя вблизи границы, повернул назад. Обычное явление. Одно лишь было необычным: в горах снова подавал сигналы неведомый радиопередатчик. По данным последнего пеленгования, он находился на расстоянии шестидесяти километров от аэродрома. На таком расстоянии радист-шпион мог и не слышать взлетающего перехватчика и, таким образом, не предупредил, очевидно, экипаж чужого самолета.

Было во всем этом что-то загадочное. Тем более что в районе, где действовал радиопередатчик, на карте не значилось ни одного населенного пункта.

Тем временем в городок прибыла колонна.

Расторопный и ловкий Челматкин "организовал" шоферов и с их помощью тащил Лилино пианино на второй этаж. Всю дорогу от Кизыл-Калы до Холодного Перевала он наблюдал за вещами командира полка, сам ведал их погрузкой и разгрузкой. Эта работа нисколько не утруждала солдата. Он считал себя своим человеком в семье командира полка, а на Лилю смотрел как на старшую сестру. Он мог когда угодно зайти в квартиру командира и чувствовал себя там как дома. И Поддубный знал: Челматкин -- честнейший человек; не полезет туда, куда не следует, не возьмет того, чего нельзя брать.

Одно лишь не нравилось Поддубному в Челматкине -- это его стремление угодить начальнику. Боясь, что ему привьются дурные навыки, командир полка часто заводил с ним разговор о человеческом достоинстве, о взаимоотношениях в армии между начальником и подчиненным. И если он и возложил на шофера заботы о своих вещах, то лишь потому, что иного выхода не было. Командир авиационного полка -- это прежде всего летчик. Даже зубную щетку не разрешается летчику брать с собой в кабину. Следовательно, если у командира нет жены, то кто-нибудь же должен присматривать за его хозяйством во время перебазирования! Тут уж ничего не поделаешь!