Борис Васильев - Скобелев

— Стоп машина! — распорядился Степан Осипович, после чего с некоторым удивлением посмотрел на озабоченного генерала. — Что-нибудь не так, Михаил Дмитриевич?

— Все так, все так, Степан Осипович, — сказал Скобелев. — Моего жеребца — за борт!

— Зачем, ваше превосходительство? — удивился Макаров. — А если, не дай Бог, до берега не доплывет?

— Вот я и погляжу, доплывет он или не доплывет…

Оказавшись в воде, аргамак рассерженно заржал, но не испугался, а довольно решительно направился к берегу. Скобелев напряженно следил за ним, и все на корабле примолкли, уже не отрывая глаз от недовольного, но решительного жеребца. И облегченно вздохнули, когда белоснежная лошадь вышла на азиатский берег.

— Фф-у!.. — с облегчением выдохнул Михаил Дмитриевич и неожиданно улыбнулся. — Загадал я, Степан Осипович. Коли с конем ничего не случится, то и со мной — тоже. Он быстро доплыл, стало быть, и я Геок-Тепе быстро возьму и текинцев разгромлю наголову.

— Вы верите в приметы?

— Со всей искренностью, капитан!..

Пароход ошвартовался у пристани, на которой Скобелева ждали несколько старших офицеров и в их числе — полковник Гродеков. За ними стояло множество любопытствующих, которых сдерживали солдаты и матросы береговой службы. Спускаясь по трапу, Михаил Дмитриевич всмотрелся в толпу, обернулся к Баранову:

— Видишь среди встречающих господина в цивильном костюме и круглой шляпе? Без шума проведи его туда же, где я буду, но спрячь, пока не скажу.

Полковник Гродеков представился Скобелеву уже как начальник его штаба, поскольку Михаил Дмитриевич уведомил Николая Ивановича об этом назначении депешей еще из Петербурга. Познакомил генерала со встречающими его офицерами, спросил:

— Когда прикажете доложить обстановку?

— Немедленно.

— Тогда прошу во временное помещение штаба. Карета ждет, ваше превосходительство.

Скобелев оглянулся:

— А где мой аргамак?

Пожилой казак, которого Михаил Дмитриевич приглядел еще на Кавказе и взял к себе ординарцем, подвел уже оседланного, обсохшего и успокоившегося белого жеребца. Придержал стремя:

— Вот и на чужбинушке мы, стало быть. С Богом, ваше превосходительство!

— Спасибо, братец.

Полковник Гродеков заранее приказал освободить здание портовых властей, выставил охрану, подготовил необходимые карты и документы. Сюда-то он и привел Скобелева для первого официального разговора без свидетелей.

Доклад его был краток, точен и при этом на редкость обстоятелен. Состояние своих весьма незначительных сил, количество продовольствия и транспорта, сведения о противнике, добытые офицерскими рекогносцировками и постоянным наблюдением.

— Текинцы располагают тридцатью пятью, от силы — сорока тысячами всадников. Кроме этого, у них до пяти тысяч пехоты и две батареи трехорудийного состава. Все эти шесть орудий расположены в крепости Геок-Тепе.

— Из кого же они набрали артиллерийскую прислугу? — удивленно спросил Скобелев.

— Точных сведений нет, Михаил Дмитриевич. Если полагаете необходимым узнать…

— Ну, с этим еще время терпит, Николай Иванович, — сказал Скобелев. — Помощь с Кавказа начнет поступать в наше распоряжение к осени, не ранее. В первую голову я распорядился о переброске продовольствия, боевых запасов и оборудования для поэтапного строительства железной дороги.

— Первый этап, я полагаю, уже намечен?

— Красноводск — Кизыл-Арват. Для обеспечения безопасности работ нам следует занять вершины треугольника Красноводск — Кизыл-Арват — Чикишляр.

— Я уже занял эти узловые точки, — улыбнулся Гродеков. — Но когда сил мало, наш брат-русак зовет на помощь отвагу. Иного выхода у нас пока нет, Михаил Дмитриевич.

— Отвага — не такой уж плохой выход, Николай Иванович, — серьезно сказал Скобелев. — А особенно здесь, в Средней Азии, где удар по воображению противника зачастую решает дело. Имея это в виду, я и выпросил списанные орудия с кавказских армейских складов. Четырех и девятифунтовых и зарядов к ним. О том, что они давно утратили прицельную точность, сохранив лишь устрашающий грохот, не следует никому знать, но батарейцев к этому хламу надо готовить буквально с завтрашнего дня.

— Будет исполнено, Михаил Дмитриевич. — Гродеков подумал. — Кстати, относительно роли воображения. О вашем приезде текинцы узнают уже завтра. Учитывая это, полагаю целесообразным неожиданно для противника атаковать и захватить Ходжа-Кала по прямому пути на Геок-Тепе.

— Очень хорошая мысль, — одобрил Скобелев. — Готовьте отряд немедля. И если у вас более нет вопросов, скажите Баранову, что я жду известного ему человека.

3

— Здравствуйте, дорогой Михаил Дмитриевич, — тихо сказал Млынов, шагнув в комнату и плотно прикрыв за собою дверь.

Скобелев порывисто обнял его:

— Здравствуй, друг мой, здравствуй, русский купец. Ну, каковы успехи?

— Четыре с половиной тысячи верблюдов ожидают под Красноводском.

— Мало.

— Обещают еще. Я виделся с Тыкма-сердаром и с той поры поддерживаю с ним постоянную связь.

— Вот как? — оживился Скобелев. — Кому же сегодня служит этот корсар пустыни?

— Сегодня — текинцам, но его мечта служить вам, Михаил Дмитриевич.

— Предлагаешь опять ему поверить? Знаешь, единожды предавший входит во вкус.

— Его очень обидели текинцы, Михаил Дмитриевич. Кроме того, он поклялся на Коране, что спасет увязавшихся за ним женщин и детей. А это — много кибиток.

Млынов подробно рассказал о встрече в пастушьей хижине. А заодно и о голоде среди туркмен и маленькой девочке, которую он вынужден был купить.

— Ее зовут Кенжегюль.

— Кенжегюль, — повторил почему-то Скобелев. — Запоминающееся имя, хотя и весьма странное. Куда ты ее определил?

— Хотел сделать лучше, но… — Млынов развел руками. — Ребенок вместе с матерью — в Геок-Тепе. Текинцы согнали туда всех мирных туркмен, полагая, что, узнав об этом, вы воздержитесь от артиллерийского огня.

— А как же мне взять эту крепость? — недовольно спросил Скобелев. — Солдат в чистом поле на штурм бросать, как то сделал генерал Ломакин?

— По словам Тыкма-сердара, основой обороны Геок-Тепе является хорошо укрепленный форт в юго-западной части крепости, Михаил Дмитриевич. Текинцы называют его Денгиль-Тепе. Холм господствует над местностью, поэтому именно в нем они и расположили всю свою артиллерию. Шесть пушек.

— Откуда они набрали к ним прислугу?

Млынов вздохнул:

— Русский офицер, два русских же фейерверкера, остальные — туркмены, когда-то служившие в нашей армии. Терять им нечего, а стрелять они умеют.