Владлен Логинов - Владимир Ленин. Выбор пути: Биография.

Так уж случилось, что томительное ожидание ответа от губернатора и приезда товарищей завершилось почти одновременно. 4 апреля Ляховский послал из Иркутска телеграмму о том, что Ульянов, Кржижановский и Старков, то есть именно те, за кого хлопотала Книпович в письме Корнилову, «назначаются в Минусинский округ». И 4 апреля почтовым поездом в Красноярск прибывают его друзья по «Союзу борьбы».

Вопреки ожиданиям поездка эта оказалась не столь уж тяжкой. Впервые — не по «Владимирке», а по новой сибирской магистрали — партия ссыльных в сопровождении жандармского полковника, минуя все промежуточные этапы, проделала этот путь за столь короткий срок. «Путешествие в отдельном вагоне, длившееся 10 дней, — писал Мартов, — было довольно комфортабельно»9.

Когда поезд остановился, Владимир Ильич и сестра Глеба Кржижановского Антонина бросились к вагону и через открытые окна стали обмениваться с прибывшими «рукопожатиями и торопливыми вопросами». Полковник, выскочивший из вагона для торжественного рапорта местным властям, был взбешен. «Шашки наголо!» — скомандовал он, и конвойные стали силой оттаскивать цеплявшихся за окна арестантов. А «станционные жандармы, — рассказывает Мартов, — догадались схватить Ульянова и его спутницу буквально за шивороты и на наших глазах потащить их в какую-то комнату…

Эта сцена произвела ошеломляющее впечатление на маленькую нашу спутницу, четырехлетнюю Валю Юхоцкую… Когда нас начали выводить из вагона… и к нам, окруженным конвоем с шашками наголо, подошла кучка чиновников и высших офицеров, девочка, смотря прямо в глаза нашему толстому полковнику, сказала громким и необычайно злым голоском: «А мы тебя повесим!..»

Весь лоск соскочил с этого весьма корректного и надушенного экс-гвардейца… «А мы вас также», — прорычал он и внезапно растерялся. Нам стало весело, и мы дружно расхохотались»10.

Судьба прибывших определилась довольно скоро. По указанию генерал-губернатора их должны были водворить на места ссылки с началом навигации на Енисее. Кржижановский и Старков, как уже говорилось, направлялись в Минусинский уезд, Лепешинский — в Енисейский, а Мартов и Ванеев — в далекий Туруханск.

23 апреля их выпустили из пересыльной тюрьмы, а 24-го, так же как и Ульянову, вручили под расписку проходные свидетельства. Но до отъезда друзья успевают устроить в тюрьме, как выразился Мартов, довольно рискованную и «дерзкую штуку».

Из московских Бутырок в Красноярск привозят Николая Федосеева, который отсюда должен был проследовать в Иркутскую губернию. Узнав, что Ульянов находится в городе, он попросил питерцев устроить ему свидание с Владимиром Ильичем. Они пытались встретиться и раньше — в Поволжье, Владимире, но неудачно. И вот, наконец, представился случай.

«Мы, выходя из тюрьмы, — рассказывает Мартов, — не забрали своих пожитков, а на следующий день явились за ними в тюремный цейхгауз с телегой, которую, кроме возчика, сопровождал Ульянов в качестве… якобы хозяина телеги. Одетая в шубу купецкая фигура Ульянова показалась часовым подходящей для извозопромышленника, и они нас пропустили. В цейхгаузе же мы потребовали у надзирателя вызова Федосеева, как «старосты» политиков, для сдачи нашего имущества. Таким образом, пока мы извлекали и нагружали свое добро, Ульянов и Федосеев могли беседовать, к великому смущению «помощника», понявшего, что его одурачили, но не пожелавшего поднимать шума»11.

Утром 30 апреля вице-губернатор поднял флаг навигации. Капитан «Святого Николая» дал гудок. Ему ответили колокола городских церквей. И пароход стал медленно отваливать от пристани. «Сегодня, — написал Анатолий Ванеев родным, — проводил трех товарищей, назначенных в Минусинский округ (в Минусинск навигация уже открылась). Веселыми и жизнерадостными уехали они… Один — в село Шушенское, двое других — в Тесинское…»12 Вместе с Ульяновым, Старковым и Кржижановским ехала мать Глеба Максимилиановича — Эльвира Эрнестовна Розенберг. Примкнула к ним и совсем юная Лида Удимова, только что закончившая фельдшерскую школу Крутовского и занимавшаяся в социал-демократическом кружке Красикова.

На пароходе было шумно и людно. С первым рейсом ехали купцы и золотопромышленники, артели плотогонов и камнеломов, монастырские послушники, горняки и золотоискатели…

Под вечер «Святой Николай» причалил к пристани Скит у самого устья Филаретова ручья, неподалеку от монастыря. По традиции вся команда во главе с капитаном пошла в монастырь отслужить молебен «О плавающих и путешествующих», а оставшиеся пассажиры расположились у костров на берегу: солидные люди из кают 1 и 2 класса — у одного, артельщики — у другого, монастырские послушники — у третьего. Ссыльным тоже пришлось устраиваться отдельно. Пароходные буфеты в избытке снабдили этот «пикник» напитками и закусками, так что никто не скучал. Не скучала и компания «государственных преступников».

Это была ночь под 1-е мая. Сидя в Бутырках, Глеб Кржижановский перевел с польского на русский текст «Варшавянки» Свенцицкого. И вот теперь, по случаю праздника, и состоялось первое исполнение на воле. Слова песни: «Но мы поднимем гордо и смело / Знамя борьбы за рабочее дело, / Знамя великой борьбы всех народов / За лучший мир, за святую свободу» — как нельзя лучше соответствовали настроению. Вот так, у костра, и встретили наступавшее 1 мая. А утром поднялись на крутую террасу над устьем Шумихи, откуда открывался вид на Бирюсинские и Дивные горы, еще раз спели «Варшавянку». Затем на пристани у Бирюсинского займища вместе с командой и артельщиками трое друзей погрузили на пароход дрова, и «Святой Николай» двинулся дальше вверх по течению13.

Гульба, начавшаяся на верхней и нижней палубах в первый день, продолжалась и в последующие. В один из вечеров Владимир Ильич и Лида Удимова устроились на корме, где было потише и куда не задувал холодный ветер. «Наш разговор, — вспоминала она, — начался о Енисее, по которому мы ехали, о его красотах. Я многое могла рассказать Владимиру Ильичу, как приезжему человеку. Говорила ему и о своих товарищах, о нашем кружке. Но больше слушала Владимира Ильича. Мне запомнилась его манера говорить и держаться, необычайная подвижность, быстрота движений и в особенности запомнился жест правой руки, быстро схватывающей рукоятку лебедки, возле которой на канатах, брошенных на корме, мы и сидели, разговаривая всю ночь»14.

Молебен, отслуженный в монастыре, — «сохраняюща и избавляюща от всякаго злаго обстояния видимых и невидимых врагов», исправно хранил путешествующих четыре дня. На пятый вода в реке спала и у Сорокина разбоя «Святой Николай» сел на мель. Пришлось нанимать подводу и, согласно проходному свидетельству, двигаться дальше «по суху». Дорога большей частью шла в гору, сначала через хребет Туран, потом через Тепсей. На крутых подъемах друзья вылезали из телеги и подталкивали ее, хотя и одежда их и обувь были мало приспособлены для этого. «Хорошо еще, — напишет потом Владимир Ильич, — что была прекрасная погода, — а если бы еще дожди»15.