Эдуард Стрельцов - Владимир Игоревич Галедин
Только отчего так случается? А оттого, что российский исполнитель попросту не обучен технически. Пробить-то он и не против, однако побаивается: вдруг не попадёт или мяч сорвётся. Нет, лучше уж ответственность переложить на партнёра, занимающего менее перспективную позицию. Тут ни о каком «видении поля» говорить не приходится.
Мы же благополучно возвратимся в славный 1963 год. В прошлой главе было сознательно пропущено повествование о состоявшемся 23 июля матче с «Черноморцем». Здесь — время к нему вернуться. Итак, вспоминает А. Р. Галинский (цитируется по книге П. А. Васильева и О. А. Лыткина «Гвардия советского футбола»): «Первый гол Стрельцов забил со штрафного... Это волшебство мне не забыть. Мяч был положен примерно в восемнадцати метрах от ворот и почти прямо против них. Одесситы выстроили стенку, прикрыли левую от голкипера сторону. Стрельцов разбежался и ударил. После чего мяч исчез из поля зрения. Где же он? Судья побежал к воротам. И тут, наконец, все увидели мяч. Он лежал в сетке у левой стойки. Но ведь мяч над стенкой не пролетал? Значит, каким-то образом он её обогнул — сбоку, снизу?»
В автобусе, возвращаясь в гостиницу, Эдуард Анатольевич раскрыл «тайну» Аркадию Романовичу: «Одесситы стенку построили неважно, поскольку дальний от вратаря угол был не совсем закрыт. Я подумал, бить надо туда прямо, с подъёма, а главное — быстро, как только судья отойдёт. И уже стал разбегаться, когда стенка сдвинулась и закрыла стойку, видно, Разинский (тогдашний голкипер моряков, тоже олимпийский чемпион. — В. Г.) подсказал. Словом, шансов никаких, но не останавливаться же! Вот на ходу и решил резать по самому краю мяча и как можно сильнее да стопу навалить покруче». И под конец — типично стрельцовское: «Ну ещё, наверное, подфартило: может быть, стенку они всё-таки недотянули». Да уж: «повезло, подфартило, случайно это, бывает иногда и т. д.» — добродушию этого человека можно лишь позавидовать.
Мы-то понимаем, что тут не фарт. А шедевр. И вообще: тяжко действовать против игрока, который выверенное решение меняет за доли секунды. Почему у него получается? Потому что он блистательно владеет ударами и с подъёма, и с носка, и «шведкой», и «щёчкой», и резаным, и кручёным — всеми футбольными ударами. При этом исполняется всё с разной степенью силы и скорости, но всегда неприятно и нежданно-негаданно для соперника. И напоминаю: это 63-й год, он пять лет был оторван от тренировок. Плюс к тому создаётся стойкое впечатление: он рад не одному голу — ему сладко рассказывать о процессе. Футбол для него — прежде всего игра. В которой много хитрости, изящества, остроумия. Чего большинство и не замечает.
...Об игре Стрельцова пяткой написаны чуть ли не тома. Я же попробую передать собственное, непосредственное впечатление. Просматривая очередной фильм об Эдуарде Анатольевиче, вдруг, честно признаюсь, оторопел. Когда он ту фирменную «пятку» продемонстрировал. Так как футбол смотрю часто — повидал массу разных исполнений и исполнителей. И скажу следующее: процентов на семьдесят я, зритель, предвижу будущее телодвижение игрока. В принципе, и сам футболист недвусмысленно транслирует всем: сейчас вы увидите суперприём! Исполняется... ну, не впервые, конечно, но я так его представлю, что забудете моих предшественников! Затем следует всем видимый замах и пас — вправду пяткой — на радость комментаторам и части публики. Как же, человек сделал это? Сыграл, значит, по-стрельцовски. Есть, правда, и другой вариант: крайнего нападающего подзажали в углу поля, и он вынужден с отчаяния, будто копытом, отбросить мяч назад. Ничего, его тоже похвалят: не уступил в борьбе. И опять иногда Эдуарда Анатольевича вспомнят всуе.
А вспоминать надобно вовсе не всегда. Так как у Стрельцова выходило абсолютно по-другому. Мне, когда я смотрел на тот удар, вообще показалось, что он собирается бить с носка. Или пасовать. Как вдруг стопа непостижимо миновала мяч, и последовало незаметное, эфемерное касание. Его и ударом не назовёшь в полной мере. Мяч вот только полетел по неожиданной траектории — не совсем, кстати, назад, где-то, отчасти, и вбок.
После, когда я наблюдал за выполнением Стрельцовым этого действительно изысканного приёма в иных, международных, встречах (записей мало, но они есть), то сделал несложный вывод: каждый удар пяткой был особенным, каждый — с одним, присущим конкретно ему замыслом. Мог быть и пас на выход партнёру, и подключение нового игрока в атаку, и передача «с условием»: нужно отдать обратно — он, Стрельцов, уже стартует...
Что и называется техникой. Которая «дружит» с потрясающим тактическим мышлением. Это мы с вами «видим поле», а по телевизору или даже на стадионе кричим: «Отдай вправо, отдай влево!» Толку вот от нас нет никакого. Настоящее же «видение» всегда связано с возможностью исполнения приёма. Эдуард Анатольевич обладал такой возможностью в полной мере. А если добавить никуда не пропавшую пробивную мощь, то перед нами предстаёт мастер высочайшей футбольной квалификации.
А как же с пресловутой темой одиночества, которое, по словам наблюдателей, испытывал Стрельцов в «Торпедо» к концу 1966 года? Неужели Владимир Щербаков, или юный тогда Геннадий Шалимов, или, наоборот, поигравший Владимир Михайлов не пытались нащупать, а скорее — сохранить игровые связи с бесспорным торпедовским премьером? Безусловно, пытались. И желали лучшего. Однако желание не всегда сочетается с непреклонной действительностью.
