Валентин Аккуратов - Лед и пепел

Наверное, им так же стыдно, как и детям национального героя Великобритании, известного полярного исследователя Антарктики — Эрнста Генри Шеклтона, который, будучи полковником английской армии в период оккупации, возглавил операции по ограблению богатств архангельского и мурманского краев.

Эрнст Шеклтон, национальный герой Великобритании — в роли мародера, вот куда привела алчность. Но… пусть об этом расскажет бесстрастный документ:

«Уполномоченному правительства его величества». Вам необходимо знать, что офицер Королевского флота Шеклтон, прославленный своей экспедицией к Южному полюсу, заключил с губернатором Северной области генералом Миллером соглашение о передаче в концессию Английскому акционерному обществу, под председательством упомянутого Шеклтона, всех богатств Кольского полуострова. Общество обладает капиталом в два миллиона фунтов стерлингов. Оно состоит из англичан с наилучшей деловой и финансовой репутацией. Концессия заключается на 99 лет.

Общество Шеклтона получает Мурманский район со всеми минеральными залежами, железнодорожную линию от Мурманска до Сороки, право вывозить лес в неограниченных размерах, строить лесопильные заводы, дороги и порты, ловить рыбу и вообще всячески использовать русский Север в интересах развития британского капитала.

Генерал Миллер получает взамен крупный транспорт; продовольствия и обмундирования. Будут также доставлены иные предметы, необходимые для успешных действий русской добровольческой армии. Директор — распорядитель компании Шеклтон прибыл в Мурманск для работы. Вам необходимо поддержать среди организации русских офицеров уверенность (основанную на подлинном положении дела), что работа английских промышленников на Севере не только облегчит борьбу с большевиками на фронте, но упорядочит тыл добровольческой армии, каковой, как вам должно быть известно, носит черты беспорядка и анархии. Сообщаю вам для сведения, что флотилия его величества на реке Северной Двине пополнилась броненосной канонерской лодкой речного типа «Умбер», пришедшей из Бразилии, и тремя номерными мониторами».

Это донесение, отпечатанное на папиросной бумаге на английском языке, было перехвачено нашей разведкой у переодетого монахом белогвардейского офицера, пробиравшегося в Вологду из Мурманска, к генералу Миллеру, и подписано генералом Уолшем.

Эрнст Генри Шеклтон… Его имя нередко ставится ученым миром наравне с именем Фритьофа Нансена, неутомимого исследователя Арктики и гуманиста, тоже не раз побывавшего в Советской России, но совсем с другими целями, полными человеколюбия и благородства.

В моей библиотеке среди книг об Антарктике стоит толстая, хорошо оформленная книга «В сердце Антарктики», написанная Шеклтоном. Книга издана в Ленинграде в 1935 году под редакцией профессора Владимира Юльевича Визе. Я зачитывался этой книгой, где мужество и правда не уступают друг другу. Тогда мы не знали о Шеклтоне–хищнике. Документ был затерян в пыльных папках архивов. В книге много хороших человеческих мыслей. Шеклтон увлекался поэзией Браунинга и Теннисона. Но, увы, яд капиталистической алчности растлил его душу, исследователь шестого континента стал грабителем и карателем. Я переставил его книгу в самый темный угол шкафа, ибо потерял веру в его слова.

В пять утра мы были на аэродроме. Погода резко изменилась. Теплый фронт мощного циклона принес южный ветер и поднял температуру до плюс одного–двух градусов. Мокрые хлопья снега тяжело падали на землю, наш самолет покрылся толстым панцирем. Изучив погоду по трассе, мы приняли решение лететь с рассветом, держа в запасе для отступления Мурманск или Вологду, где погода была хорошей и устойчивой. С каравана по радио передали шифровку, что они выбрались из льдов и идут по разводью на юг, но медленно — в разводье много ледяных перемычек, которые сдерживают ход. Мы ответили, что через три часа будем у них, и попросили их погоду.

С рассветом мы были в воздухе. Над морем висела низкая сплошная облачносгь с частыми снежными зарядами, но по горизонту не падала ниже двух километров. Сильный южный ветер за одну ночь изменил всю ледовую обстановку. Появилось множество водяных трещин, и прямо на глазах они ширились и удлинялись. Подойдя к каравану, мы дали ему новый курс — к западному берегу острова Моржовец, откуда открытая вода широкой полосой шла на юг до траверза острова Мудьюг. В течение последующих дней мы неоднократно выходили на разведку, пока не вывели караван на слабый лед, доступный и для неледокольных судов. На этом наша миссия была закончена.

В Архангельске, пока Николай Кекушев выполнял профилактические работы с моторами самолета, в штабе флота, мы знакомились с методикой плавания так называемых «морских конвоев» — транспортных караванов, которые под охраной английских и американских боевых кораблей пойдут с запада с военными грузами в Мурманск и Архангельск. Мы были предупреждены, что в ближайшее время нашему экипажу предстоит участвовать в этих операциях.

Здесь, в Архангельске, я неожиданно встретил профессора Николая Николаевича Зубова, контр–адмирала, крупнейшего ученого по морским льдам, друга и учителя всех наших полярных летчиков.

Он знал, что мы работали на ледовой разведке по выводу шедшего с ледоколом каравана, интересовался ледовым состоянием моря и сильно жалел, что не мог полететь с нами.

— Не пускают старика. Говорят, незачем подвергаться риску. Мостовщиком я стал. Через Двину из города «а станцию Исакогорка поезда пойдут. Ведь железная дорога–то из Москвы только до Исакогорки. Мост я предложил изо льда сделать и соединить город со станцией!

— А речной лед? Разве он может выдержать? — не удержался я от вопроса.

— Выдержит! Наморозить его до двух метров — любой состав пройдет! Это намного ускорит доставку грузов, прибывающих в Архангельский порт для фронта!

В большом портовом городе Архангельске не было железнодорожной станции. Линия кончалась на левом берегу Двины, станцией Исакогорка. Туда и оттуда все грузы доставлялись по реке. Во время ледостава или ледохода работы замирали. Ледяной мост профессора Зубова решал проблему снабжения города, пусть ненадолго, но в то военное время роль его была огромна.

После войны, уже в шестидесятые годы, через Северную Двину легкими, ажурными виадуками перекинулся мост–красавец. Московские поезда пришли в город, а океанские корабли свободно проходили под ним, не склоняя свои гордые мачты. В строительстве этого моста из стали профессор Зубов не принимал участия, ибо его стихия — лед, но моряки и летчики помнили, как в студеную зиму сорок первого, когда город пылал от разрывов фашистских бомб, ученый–адмирал зажигал своим энтузиазмом строителей ледяного моста. Зубовский мост стал тогда артерией жизни Архангельска. И вот теперь, спустя десятилетия, волею памяти народной, новый стальной мост часто называют мостом Зубова, ибо тех огненных дней — память людская не сможет забыть никогда!