Эльга Лындина - Актеры нашего кино. Сухоруков, Хабенский и другие

Фанатик-камикадзе, по сути своей, из тех, кто убивает властителей, заведомо зная, что может быть тут же, на месте разорван за это толпой, Баринов упорно стремится вершить свой суд, порой уступая собственным неожиданным эмоциям.

Вряд ли Виталий Баринов не осознает, что задуманная им акция, захват Одессы местными «лесными братьями», отряды которых все еще скрываются за пределами города, скорее всего закончится провалом. Хотя лесовики готовы к свержению советской власти. Умный, четко просчитывающий каждый свой ход Баринов понимает, что силы несоизмеримы. Противник силен, его поддержит местное население, измученное войной и оккупацией. К тому же еще жива эйфория, рожденная Победой над Германией. К тому же Баринов отлично знает цену милицейскому командиру Давиду Гоцману, недаром он так ловко втерся к нему в друзья. Гоцмана трудно обмануть, хотя это удается ему в течение довольно долгого времени. И все же мысль о разоблачении, осуществленном именно Гоцманом, гнездится в подсознании, заставляя убирать тех, кто может пролить свет на истинное лицо заместителя военного прокурора товарища Баринова. Остановиться же, уйти, исчезнуть, зажить нормальной жизнью – такие, как Баринов, идут до последнего…

До боли сдержанно Пореченков рассказал, как жажда мести, жажда власти перерождаются в ненависть ко всему миру. Причем вызывая в определенной мере сочувствие, правда, до той минуты, пока Баринов не убьет свою любовницу Тоню, случайно узнавшую, кто Баринов на самом деле. Он зарежет Тоню ловко, умело, проявив явно профессиональные качества. Хотя пред этим лежал с ней в одной постели, целовал и любил ее, так его любящую… Иначе ему самому не выжить, не выступить во главе смуты, которую он так тщательно готовит, не и испытать злой радости, уничтожая, убивая… Он весь собран, он – пружина, которая вот-вот раскрутится, мина, готовая снести все и всех. Добро, милосердие – жалкая демагогия, потому что чужая власть это всегда вызов на поединок, в котором власть придержащие погибнут.

А до этого фанатизм прокурора тщательно замаскирован. Для всех Виталий Баринов свой, душевный, открытый, всегда готовый прийти на помощь, протянуть свою твердую, сильную руку. Две сюжетные линии открывают Баринова в главном: история его взаимоотношений с Давидом Гоцманом и роман с певицей Антониной. Нет сомнений, что вначале, да и в дальнейшем Антонина нужна ему как удачное прикрытие. Но вскоре он позволяет себе слегка расслабиться, дать некий простор своему увлечению хорошенькой, женственной и недалекой Тоней, которая как раз в силу своей недалекости никогда не догадается, кто на самом деле ее возлюбленный. Он умеет осчастливить женщину продуманным мужским вниманием, создать ощущение любовной идиллии настолько, насколько это возможно в их ситуации.

Свои отношения с Гоцманом Баринов выстраивает по той же схеме – дружеское расположение к умному и опытному сыскарю, сближение с ним на этой дружеской почве, точные советы в их общем (якобы общем!) деле, такие же умные подсказки касательно непростой личной жизни Гоцмана. Баринов выглядит почти идеальной фигурой, эталоном советского офицера. Но как раз эта его «идеальность», отменно изображаемая Бариновым, именно изображаемая, все больше и больше настораживает. Тем более зрителей, которые знают фильмы Сергея Урсуляка, режиссера, духовно абсолютно самостоятельного и никогда не зависящего от социальной конъюнктуры. При том, что Урсуляк отнюдь не принадлежит к художникам, убежденно отрицающим все, что связано с советским прошлым.

Демократизм талантливого режиссера в способности увидеть мир в самых разных его гранях, непросто между собой согласованных, но и в невозможности существовать независимо друг от друга. Он видит человека таким, каков он есть, избегая малейшего проявления патетики, котурн.

Во время нашей совместной с Сергеем работы над картиной по повести Юрия Трифонова «Долгое прощание» он неутомимо искал объемность и неоднозначность даже в бездарном служителе конъюнктуры, драматурге Смолянове, в чем-то сострадая ему. И уверенно вел к этому исполнителя роли Смолянова, актера Бориса Каморзина.

По сути, у режиссера тот же взгляд на Виталия Баринова (впрочем, это только им присвоенное имя), шпиона, врага, человека, убившего нескольких людей, в котором Урсуляк и Пореченков ищут полустершееся человеческое начало.

Им нужна была цельность Баринова, укорененность его во владеющей им идее, что, разумеется, не оправдывает прокурора, но объясняет многое. Сыграть это мог цельный, надежный Михаил Пореченков. После завершения работы над многосерийным телевизионным фильмом «Исаев», в котором актер сыграл графа Воронцова (об этом речь позже), Сергей Урсуляк сказал о Пореченкове:

– Пореченков – замечательный артист. Он может сыграть многое, очень многое, и мне с ним очень интересно работать. При том, что во время съемок у меня наибольшее количество претензий именно к Михаилу Пореченкову. Потому что сегодня он здесь, завтра он там, послезавтра еще в каком-то другом месте. И поймать его невозможно.

Между моей командой «стоп» и смехом Михаила проходит только доля секунды, и я все время упрекаю его, что он недостаточно серьезен. При этом каждый раз, когда я смотрю дубли сцен с участием Михаила, я вижу, что он не только очень хорошо работает на площадке, но еще и работает над этой ролью дома. Потому что вот эту краску, допустим, не я ему подсказал… И эту краску мы не на площадке нашли…

Это он, Михаил, придумал, возможно, и не дома даже, а во время какого-то перелета или переезда им в каких-то своих многочисленных занятиях на телевидении.

К тому же он еще чем-то руководит, где-то он продюсер, где-то режиссер. А еще он работает в МХТ… Это катастрофа. Но он так живет. Это его стиль жизни. Попробуй заставь его, как Владимира Машкова, поселиться на семь месяцев в Одессе, в замечательном отеле на берегу Черного моря, и Михаил сойдет с ума. А для Машкова это нормально. Как для него нормально приехать на съемочную площадку за два часа до начала съемок. Пореченков не может так, ему нечего там делать в таком варианте. Он должен ворваться в кадр, оборвать свой смех – это непременное условие. И все замечательно сыграть. А потом жутко удивляться, спрашивая меня: зачем второй дубль?

А вот как бы ответ Михаила Пореченкова другу-режиссеру:

– Точное распределение ролей в театре и кино – девяносто процентов успеха. Все остальное, на мой взгляд, умение режиссера вместе с актером найти душевное состояние его героя, и в этом Урсуляк большой мастер. Взял меня на роль Баринова – как бы положительного героя. И поставил в такие условия, что мы доказали: так может быть… Сергей умеет добыть из меня то, что никто и предположить не мог. То, что его коллеги не замечали. Хотя в театре я играю совсем другие роли, чем в кино. Может быть, они просто в театр не ходят?