Безголовое дитё - Светлана Георгиевна Семёнова
— Я тоже играю в «Марусе Богуславке», но я же не беру себе роль Золушки. На роль Золушки надо подходить. Вы не подходите. А на роли дочек очень даже подходите. Ты, Нэлка, дылда, а Маринка шепелявит. Не хотите играть дочек, уходите.
Они надулись, но согласились. А я была очень довольна, что наконец-то нашёлся повод сказать всем, что я играла в спектакле. Даже не хвасталась, вроде как к слову пришлось. После этого Ритка и Элька стали во всём мне поддакивать.
С мальчишками было легче — всего две роли. Два мальчика — Тюля и Кецык согласились, но очень смущались и когда репетировали свои роли, всё время отворачивали головы от воображаемого зрителя и прыскали.
Маринка и Элька однажды подрались. Маринка сильно ударила по спине Эльку — Золушку. Элька развернулась и стала дубасить Маринку кулаками в грудь. Потом они схватили друг дружку за волосы и повалились на землю. Я даже подумала, что пришёл конец нашей сказке.
— Нужно драться понарошку! Если б настоящие артисты дрались на сцене по взаправдашнему, то повыбивали бы друг другу зубы и фингалов понаставили! Как играть потом дальше? — кричала Ритка, разнимая девчонок, — Мы с Элькой знаем, у нас дедушка Заслуженный артист! Когда он умирал на сцене, мы сильно плакали, а он пришёл домой живой и сказал, что в театре — всё понарошку!
К дому, где жила Жанна, была пристроена длинная веранда вдоль окон. Дом стоял в конце двора. Веранда выходила в запущенный сад, за домом. До войны веранду ограждал деревянный заборчик, от которого остались дырки в полу веранды. Мама Жанны этот заборчик во время войны сожгла в буржуйке. А перед верандой сохранились широкие скрипучие ступени, сквозь которые пророс бурьян. Давно уже никто не ходил через веранду. Дверь с веранды в коридор была забита досками. Вход в дом находился со стороны двора. Эта веранда будто была предназначена для сцены, и мы решили на ней играть нашу сказку. Только мусора там было видимо-невидимо. Жаннина мама предложила устроить «коммунистический субботник».
— Это не сцена, а сметник. Уберите весь хлам и подметите, — сказала она, вручив нам два арапника и грабли.
Конечно, Жанкина мама имела свой интерес — их окна выходили на веранду. За уборку веранды она пообещала нам нарисовать афишу.
Целый день все участники сказки таскали мусор на сметник, подметали и мыли веранду — сцену — так мы теперь её называли.
Жанкина мать, тётя Лиля работала чертёжницей на тракторном заводе. На двух больших листах ватмана она нарисовала две афиши. Читать я ещё не умела, но когда я увидела на афише в самом верху голубую туфельку на каблучке, от которой расходились голубые лучики, из моей серёдочки во все части моего тела потекли горячие ручейки. В афише был назначен день, час и место нашего представления! Да, именно так назвала в афише нашу сказку тётя Лиля. Представление по сказке «Золушка»! Нам очень понравилось это слово, и теперь мы только так и называли нашу сказку.
— А когда у нас представление? — задирая нос, как бы невзначай спрашивала у меня Ритка, заметив рядом взрослых.
Внизу афиши Кецык приписал маленькими буквами:
Принесите тубаретки, чтоб не сидеть на траве.
Цена билета 3 коп.!!!
Одну афишу хлопцы прибили к акации возле колонки. Тётя Лиля сказала, что место у колонки самое людное. Как только появилась афиша, у колонки действительно стали собираться люди. И даже кто-то в слове тубаретки красным карандашом исправил букву «у» на «а», а «а» на «у».
Все дни до представления я таскала в дом бидончиком воду, постепенно наполняя ведро, чтоб мама не пошла к колонке. Боялась, вдруг она захочет пойти на наше представление и увидит свой халат-кимоно, шляпу с подсолнухом, и обязательно выяснит происхождение веера с павлином. Но самое опасное — будильник! Мама запретила прикасаться к нему даже дома! А я без спроса потащила его на представление!
В назначенный день с самого утра под акацией с афишей Кецык и Тюля с синими губами продавали билеты. Они нарезали из тетрадки в клеточку целых пятьдесят билетиков. Потом часа два слюнявили химические карандаши и выводили на билетиках цену — 3 коп. А Маринка всё время бегала к ним и узнавала, сколько продано билетов. Прибегала на веранду и докладывала нам. Мы же — я, Жанна, Ритка и Элька ставили декорации, раскладывали реквизит по углам веранды. Из какого-то сарая мальчишки притащили старую ржавую буржуйку для Золушки. Все психовали и ссорились по любому поводу. Только одна Жанка была спокойна — заранее всё продумала. Из кусков жёсткого ватмана, сложив гармошкой, соорудила три веера и пришила к ручкам разноцветные ленты. Принесла из дома кружевные накидки от подушек и сделала три фаты — дочкам и себе для бала.
Я с вечера, пока мама была в отъезде, сложила в старый потрёпанный кожаный портфель свой костюм Феи, веер, будильник и стекло.
Портфель принадлежал моему деду. Мама называла его «мой архив» и держала на дне чемодана под своей кроватью. Иногда, когда мама долго отсутствовала, я от скуки вытаскивала портфель и подолгу разглядывала старые фотографии, метрики и какие-то бумажки с печатями. Среди фотографий был портрет деда Петра. Я вглядывалась в серьёзное, мужественное лицо моряка с усами. Особенно мне нравился его полосатый шарф, аккуратно повязанный вокруг шеи. Как то Бабуня сощурившись, разглядывая эту фотографию, хмыкнула и печально произнесла: «Кашнэ, из Хранции…». Она до сих пор стоит на полке в красивой рамке рядом со старенькой фотографией Бабуни. Часто мой взгляд замирает перед этой давно ушедшей из жизни парой. Я обязательно напишу о них рассказ. Назову его «Воспоминание воспоминаний». Мама с Бабуней иногда вечерами вспоминали свою жизнь с моим дедом до моего рождения.
Я загрузила портфель и отнесла его к Жанне, чтоб мама случайно не обнаружила.
Ритка и Элька ничего не принесли. Бабушка не разрешала выносить из дома вещи. Но туфельки, в которых Золушка должна появиться на
