Пётр Фурса - Мачты и трюмы Российского флота

Торжественно, под звуки духового оркестра вошли в бухту Бяуде, раздвигая носом плавающие тут и там льдины. Лихо развернувшись, “швартонулись” кормой к стенке и завели на бочки швартовы. Прочными канатами и тросами крейсер приковал себя к земле до получения нового приказа на выход. Вахтенная и дежурная служба заступила “по-якорному”. Часовой занял свой пост при входе на пирс, символизируя недоступность военного организма для случайного гражданского люда, собирающегося на берегу поглазеть на эволюции красавца-корабля, флагом своим и стремительными обводами приглашающего в походы, шторма и романтику.

В 16 часов 29 апреля четким голосом командира корабельная трансляция разнесла по всем жилым и служебным помещениям команду:

– Командирам боевых частей, начальникам служб прибыть ко мне в каюту.

Значение этой команды понял каждый из приглашенных: командир вызывает, чтобы объявить свою командирскую волю в распределении времени отдыха.

Энергично жестикулируя, командир, как гостеприимный хозяин, рассаживал прибывающих гостей-подчиненных на диваны и в кресла. А гости, испросив разрешения войти, чинно рассаживались, с долей подобострастия глядя на командира.

– Ну что, мужики, – начал свой обычный монолог Сергеев, – поработали мы славно. Пора и отдохнуть!

Чешские или болгарские врачи и социологи провели исследование различных социальных групп населения с целью узнать, кто больше всех говорит, т.е. выявить наиболее болтливый контингент населения. И, к всеобщему удивлению, нашли, что женщины, которым молва всегда приписывала первенство в этой области человеческого бытия, на самом деле занимают второе место. На первом стоят... моряки, вернувшиеся из плавания.

Так вот, командир “Суворова” полностью подтверждал этот социологический вывод. Монологи его могли длиться часами. Истории и были лились, как из рога изобилия, в каждом новом случае видоизменялись, обогащаясь новыми деталями, обретая фантастическую и нереальную окраску. Но своему командиру моряки прощали этот недостаток, т.к. его человечность и доброта в сочетании с решительностью и твердой волей делали его настоящим командиром, могущем и высечь за провинность, и защитить.

Выслушав наставления по питейному, любовному и служебным делам, получив “добро” на выходные дни, сказав несколько раз “спасибо” за пожелания счастливого отдыха, командиры БЧ удалились в каюты для подготовки к сходу на берег.

Механик вызвал к себе одного из “группачей” (командира группы) и отправил его в г. Советская Гавань заказывать номера в гостинице для каждого, идущего на сход. Это на случай, если в процессе празднования Первомая кому-нибудь захочется остаться один на один с собой, вне шумной и пьяной компании. Я вызвал к себе приборщика каюты – старшину второй статьи Суменкова и держал перед ним краткую, но содержательную речь.

– Сынок! (Ничего себе, сынок. Всего на пять лет моложе.) В 18.00 я должен сойти с трапа, со мной – три человека. Вопросы? Нет. Свободен. Приборщик, понимающе улыбаясь, удалился.

В 17.30 в каюту была доставлена тщательно вычищенная и выглаженная форма. Быстро одевшись, я убыл в каюту механика, в которой застал уже готовых к сходу, т.е. тщательно отутюженных артиллериста и командира БЧ-7. В 17.45 все четверо зашли в каюту эскулапа, где на столе стояли четыре рюмочки, лежали бутерброды и ... 400,0 спирта этилового высшей очистки. (Приборщик свое дело знает туго).

В 17.50 по кораблю разнеслась команда:

– На катер № 1! Катер к правому трапу! Командиры боевых частей, идущие на сход, приглашаются в катер!

Высшая честь, которая на крейсере может быть оказана офицерам. Командир предоставил в их распоряжение свой личный катер и лично отдал команду на его спуск. Знал командир, как поддерживать авторитет своих ближайших помощников.

Праздники отшумели гомоном торжественных речей, собраний, митингов и разборов замечаний по проведению праздников. Редкие гости корабля, стоящего в глухой бухте Бяуде, посмотрев на флаги расцвечивания и напившись корабельного спирта, сердечно благодарили моряков за интересные экскурсии и полученное удовольствие

Праздники прошли без замечаний, следовательно, для тех, кто правил дежурную и вахтенную службу в выходные и праздничные дни, праздники не существовали вовсе. Вместо них – работа, работа И нервное напряжение. Это отдыхающей смене повезло. Будни, вступая в свои права, снова требовали от военморов пота и крови. Ежедневно авралы, тревоги, учения, тренировки, занятия, приборки, покраски, сборы, разборы... Без остановки и передышки. Выходы в море, караулы, патрули, разгрузки вагонов, уборки территории... Черт знает еще что, но без передышки и остановки. Раз запущенная машина остановиться не может до самой смерти. Как и акула, проводящая в движении всю свою жизнь и пожирающая все живое на своем пути.

И если от нее удается вырваться какой-либо жертве, то только с израненным телом и исковерканной психикой. В таких вот буднях пролетела весна, На исходе было лето. 1980 год был прекрасен тем, что отпуск я провел в июле и августе когда “зреют фрукты, зреют вина”. Хорошо – о - о – о ...

Первой новостью, услышанной мной по прибытию из отпуска на корабль, была та, что крейсер снова готовится в длительный океанский поход. И без “Б”, как говорят на флоте. По серьезному. Ясно. Значит, снова предстоит подготовка всех звеньев сложной медицинской цепи. Снова ночи без сна, дни, наполненные руганью и свалкой из-за накладок различных мероприятий плана подготовки друг на друга. Снова проверки вышестоящими штабами и устранение замечаний. Снова ремонты. Все знакомо и трепета не вызывает. Прорвемся.

Основной проблемой, стоящей перед начальником медицинской службы крейсера, была проблема укомплектования коллектива фельдшерским составом взамен уходящих в запас. Фельдер на флоте – такой же дефицит, как кетовый балык в полесской глубинке. Медицинские училища страны, отдающие (вынуждено) предпочтение прекрасному полу, и на десять процентов не обеспечивают Вооруженные Силы потребным количеством среднего медперсонала мужска пола. Поэтому, медицинские службы частей комплектуются трактористами и токарями, что не способствует повышению качества медицинской помощи. Тем более в отдельном плавании в отдаленных районах океана, где ответственность за жизнь каждого члена экипажа зависит от грамотных действий (и оперативных к тому же!) каждого члена медицинского коллектива. Памятуя это, я в течение месяца обивал пороги официальных кабинетов, “пуская в ход официальные рапорты” и применяя официально-недозволенные приемы, в надежде заполучить на свой любимый крейсер трех положенных по штату фельдшеров, вместо везде предлагаемых мне идейно-закаленных и морально устойчивых рабочих и крестьян. Идейная и прочая закалка и устойчивость хороша в сочетании с профессиональной выучкой, без которой она превращаются в громкий, пустой звук победных реляций на торжественных собраниях. Однако, везде встречая сочувствие и понимание чиновников, сдвинуть сей важный вопрос с мертвой точки мне не удалось. Рассчитывать не приходилось ни на спирт, ни на хвосты красной рыбы, обычно выручающей просителей в сложной ситуации.