Вернер Мазер - Адольф Гитлер. Легенда. Миф. Действительность

Несмотря на пренебрежительные высказывания о женщинах, он пытается убедить каждую из них, что находит ее привлекательной и достойной восхищения. Каждой даме этот очаровательный австриец целует руки, даже своим замужним секретаршам. Он никогда не кричит на них, даже если они делают грубые ошибки. Никогда не проявляет своего недовольства по отношению к ним. Чаще всего он называет их «красавицы мои». Он всегда уважительно здоровается с ними, пропускает вперед себя. Никогда не садится первым в их присутствии, хотя порой позволяет себе это, принимая иностранных государственных деятелей. Так было, например, во время встречи с Чемберленом и Даладье в 1938 г. В присутствии женщин его гортанный голос становится мягким и завораживающим. Многие женщины, которые перед встречей с Гитлером ожидали увидеть грубияна с плохими манерами, расставались с ним совершенно восхищенными и покоренными. Если он замечал у женщины хоть малейшую ранку, он демонстрировал подчеркнутое сочувствие и заботу. Он иногда прощал дамам даже нарушение правил, которые неукоснительно соблюдали все в его окружении, в том числе Геббельс, Шпеер, Борман и другие влиятельные люди, например запрет на курение в его присутствии. При этом он еще иногда и шутил. Однажды Макс Шмелинг, Альберт Шпеер, Йозеф Геббельс и Ильза Браун сели играть в карты, когда Гитлер уже отправился спать. Некоторые из них курили. Когда он неожиданно вошел, все попрятали сигареты. Ильза Браун села на пепельницу, в которую положила свою незатушенную сигарету, и это не укрылось от Гитлера. Он остановился рядом с ней и начал обстоятельно объяснять ей правила карточной игры. Затем он ушел, не подав виду. На следующее утро Ева Браун осведомилась у своей сестры, «нет ли у нее на заду волдырей от ожогов». Женщинам он прощал высказывания, которые мужчинам могли стоить свободы или даже жизни. Если интеллектуалы из числа мужчин, особенно имевшие ученые степени, позволяли себе высказывать в его присутствии мнение, отличающееся от его, он чаще всего возражал резко и безапелляционно, так как терпеть не мог суждений, родившихся в ходе диалектического мыслительного процесса. По отношению же к женщинам он всегда проявлял терпимость, внимание и реагировал беззлобно, даже если они говорили неприятные для него вещи. Он лишь однажды резко поставил на место Генриетту Хоффман (фон Ширах), когда она посмела выступить в защиту евреев, а Ильзе Браун в ответ на подобное замечание сделал только ироническое внушение, что у каждого немца есть еврей, которого он любит, хотя на самом деле столько евреев и не наберется.

Нельзя сказать, чтобы Гитлер был неспособен на глубокую и искреннюю любовь, как часто утверждают. Когда в 1931 г. его племянница Гели покончила с собой,[226] он пережил глубокое потрясение. Он хотел застрелиться, замкнулся в себе,[227] впал в тяжелую депрессию, мучил себя упреками и никогда с тех пор больше не ел мяса и животных жиров. Он запретил посещать комнату Гели в своей мюнхенской квартире на Принцрегент-плац, 16, кому бы то ни было, кроме себя и экономки Анни Винтер. Скульптору Йозефу Тораку он поручил сделать бюст Гели, который он впоследствии выставил в новой рейхсканцелярии. Художник Адольф Циглер, которого Гитлер ценил за его политическую позицию,[228] нарисовал ее портрет, который занял почетное место в большой комнате резиденции «Бергхоф» и был постоянно украшен цветами. Даже в своем частном завещании от 2 мая 1938 г. Гитлер вспоминает о своей покойной возлюбленной. «Обстановка комнаты мюнхенской квартиры, в которой жила моя племянница Гели Раубаль, — пишет он, — должна быть передана моей сестре Ангеле». Всему вышесказанному не противоречит то, что Гитлер относительно быстро пережил, по крайней мере внешне, это тяжелое событие (спустя 15 месяцев после самоубийства Гели попытку самоубийства совершает Ева Браун).[229]

Дочь мюнхенского учителя Ева Браун впервые встретилась с Гитлером в 1929 г. у его соратника, личного фотографа и друга Генриха Хоффмана в Мюнхене на Шеллинг-штрассе, 50. Неопытная 17-летняя светловолосая ученица монастырской школы сразу же очень понравилась ему, хотя он любил Гели, которая к тому времени уже год как жила с ним в Мюнхене. Когда бы он ни появлялся у Хоффмана, а это было довольно часто, он искал встречи с Евой Браун, которая, несмотря на то что Гитлер был на 23 года старше ее, была в восторге от него в отличие от своего отца и старшей сестры, работавшей в приемной у врача-еврея Мартина Леви Маркса. К концу 1930 г. они начали встречаться все чаще. Днем он ходит с ней в кино, обедает в ресторане «Остария Бавария», посещает оперу и приглашает ее на пикники в окрестностях города. Он все больше увлекается молодой девушкой, хотя симпатичная пышнотелая дочь Хоффмана Генриетта, которая была на три года старше Евы, пытается отодвинуть ее на задний план и завладеть Гитлером. Впоследствии она выйдет замуж за лидера нацистской молодежной организации Бальдура фон Шираха. Усилия Генриетты оказались бесплодными. Хотя Гитлер охотно видится с ней, шутит и ходит с ней в музеи, но относится к ней всего лишь как дочке друга, перед которым он чувствует свою ответственность. Вечера и ночи принадлежат Гели Раубаль, которой сразу же становится известно, что у ее дяди появилась подруга, с которой она не хочет встречаться. Гитлер любит Гели Раубаль, а с Евой Браун флиртует вне всякой меры. Обе девушки, не знакомые друг с другом, знают об этом и страдают, но каждая реагирует по-своему. После того как Ангела в отчаянии в сентябре 1931 г. покончила с собой, наступил час Евы Браун, и она сумела воспользоваться им, возродить своей самоотверженной любовью находившегося в тяжелой депрессии и подавленного Гитлера и полностью завоевать его расположение. Теперь он появляется с ней в обществе и по вечерам, приводит к себе на квартиру, а в начале 1932 г. она становится его любовницей. С тех пор она была всегда с ним, в горе и в радости, хотя и мучалась порой от вполне оправданной ревности. В письмах к сестре она называла его «фюрером». Под его чуткой опекой она расцвела с годами. В соответствии с «полученными указаниями» она держится в тени, по мере возможности занимается повышением своего образования, сидит на диете, занимается гимнастикой, переезжает в резиденцию «Бергхоф» и все же остается только бледной тенью фюрера, чья фотография стоит у нее на столе,[230] когда приходится садиться обедать в одиночестве. За тринадцать лет она начинает понимать, как мало для него значит брак. «Представить себе только, — говорит он 1 марта 1942 г., — как мало на свете людей, которым женитьба дала все, что они хотели — исполнение великих жизненных желаний. Это величайшее счастье, когда встречаются два человека, созданных природой друг для друга».