Сергей Михеенков - Взвод, приготовиться к атаке!.. Лейтенанты Великой Отечественной. 1941-1945

Как всегда после боя, вся картина схватки раскрывается потом. Что произошло? Немецкие артиллеристы до подхода наших танков возле животноводческой фермы, стоявшей напротив моста, замаскировали два 75-мм противотанковых орудия. И эти пушки с расстояния не более 300 метров, считай, в упор расстреляли наши танки.

Как дальше действовал экипаж «тридцатьчетверки»? Позиции немецких ПТО они обнаружили мгновенно, по дульным вспышкам. И сразу же произвели два выстрела. Оба — исключительно точно. Мы потом осмотрели позиции немецких артиллеристов. Воронки осколочных снарядов, выпущенных экипажем Т-34, еще дымились. Вокруг орудий лежали тела немецких артиллеристов. Спасся ли кто из прислуги, неизвестно. Я обратил внимание на одно из орудий. Оно лежало с искореженным щитом, разбитым прицелом вверх колесами. Рядом лежали четыре трупа немецких артиллеристов и разметанные взрывом ящики со снарядами. Готовились к долгому бою. Правда, надо отдать должное, стреляли они точно, действовали быстро. За одну минуту — взвод наших танков.

Второй взвод оказался в момент поединка немецких артиллеристов и наших танков ближе всех к мосту. Они поспешили на помощь танкистам. Все три «Шермана» горели. Особенно сильно разгорался первый. Из подбитых танков выбирались танкисты. Покидая танки, они включали аварийные огнетушители. Вскоре и в первом танке пожар ослаб. Из двух танков, шедших следом за головным, быстро вытащили всех танкистов. Наши стрелки за некоторыми залезали даже внутрь машин. Вытаскивали раненых и убитых. Затем кинулись спасать экипаж первого танка, который особенно сильно пострадал. В него немцы выпустили несколько снарядов. В первом танке сгорел механик-водитель. В других экипажах тоже были убитые. Их поразило осколками брони в момент, когда бронебойные болванки пробили борта танков. Раненым танкистам наши санитары тут же оказали первую медицинскую помощь и отправили в медсанбат.

Мы вышли к позициям немецких артиллеристов возле животноводческой фермы. Немецкая пехота покинула свои окопы, не приняв боя. Видимо, выстрелы нашей «тридцатьчетверки» произвели на них сильное впечатление. Они отошли на другие каналы.

Наш Т-34 остался возле моста. У танкистов была задача захватить мост. Они его захватили. И «тридцатьчетверка» теперь охраняла его до подхода основной колонны.

К концу дня мы подошли к другому каналу. Он пересекал наш путь вперед. За каналом виднелось венгерское село с колокольней костела в центре. Мы выслали вперед охранение. Солдаты поднялись на насыпь. И тут по ним из села открыли огонь. Пулеметы стреляли с колокольни и из окон крайних домов.

Я взял один из пулеметов, установил его на насыпи канала и начал обстреливать колокольню. Вскоре огонь с колокольни стал утихать… Перенес пулемет на новую позицию и повел огонь по домам. Стрелял зажигательными и трассирующими, чтобы видеть свою трассу и попадания. Крыши домов сразу задымились, а минуту спустя там уже полыхали пожары. Стрельба из села сразу прекратилась.

До наступления ночи мы успели окопаться вдоль канала. В темноте вдоль наших окопов разорвалось несколько мин. Немцы и венгры обстреляли нас из минометов. Это была пристрелка. Мины разорвались с перелетом. Никто из наших не пострадал. Но наличие у противника минометов угнетало. Все понимали, что за пристрелкой последует налет. Каким он будет и когда, никто не мог знать. Оставалось только ждать.

27 марта рано утром немецкие минометчики вновь обстреляли наши окопы на дамбе канала. Обстрел был несильным. Видимо, у противника туговато было с боеприпасами. Несколько мин разорвалось за окопами. Последние три легли на огневой ручного пулемета, который ночью обстреливал беспокоящим огнем деревню. На рассвете я приказал пулеметчику переместиться на запасную позицию. Так что его в окопе не оказалось. Но одна из трех мин влетела в соседний окоп. Мина скользнула по вертикально обрубленной стенке одиночной ячейки и пробила телогрейку бойца, сидевшего в ней. Мы услышали его испуганный крик. Старший сержант Гордиенко, Петр Маркович и я поспешили к окопу.

— Подняться не могу! Что-то держит! — кричал он.

Я лег на край окопа, запустил руку за его спину и в какое-то мгновение отдернул ее. Мина торчала в днище окопа, пробив полу телогрейки и пригвоздив ее, таким образом, к земле. Я нащупал ее стабилизатор, перья. Они были еще горячими. Солдат лежал ничком. Он боялся даже пошевелиться. Сантиметр за сантиметром я высвобождал телогрейку из-под перьев мины.

— Вылезай, — сказал я солдату, когда телогрейка была освобождена.

— Боюсь, — ответил солдат. — Она может взорваться.

Мина действительно могла в любое мгновение взорваться.

Тогда я сказал солдату, чтобы поднял вверх правую руку и левую ногу. Он исполнил мой приказ. И его тут же за руку и за ногу из окопа подняли Гордиенко и Мельниченко. Посмеялись. Солдат только теперь разглядел, что его держало на дне окопа. Вытащили автомат и вещмешок. Потом кто-то принес кусок телефонного кабеля. Сделали петлю, накинули ее на стабилизатор и потянули. Но, прежде чем потянуть, все укрылись в окопах. Конец кабеля перекинули в соседнюю ячейку и оттуда раскачивали и дергали мину. Весь взвод смеется. Кто над солдатом тем подшучивает, кто советы дает. Взрыва не последовало. Мину извлекли из окопа и отнесли в кусты. Повезло солдату. Не сработал взрыватель. Видать, бракованный был.

Обстрел из костела и из окон домов прекратился.

Дамба прикрывала нас. Я выслал вперед разведку, чтобы проверили, можно ли перейти канал. Разведка обыскала плотину со створами, регулирующими уровень воды в канале. Мы обошли село южнее и перешли канал по плотине.

За селом батальон принял боевой порядок «в цепь» и двинулся в направлении города Чорна. Но еще предстояло перейти или форсировать реку Раба.

28 марта. Каждый командир имеет свой почерк боя. Наш новый комбат капитан Иванов стал больше делать упор на проведение ночных боев. В ночном бою наступающая сторона несет меньше потерь.

Ближе к вечеру комбат вызвал меня в штаб и сказал, чтобы я готовил роту к ночному бою.

— Почему роту? — спросил я. — Я командую автоматным взводом.

— Роту, — повторил капитан Иванов. — Старший лейтенант Кокарев болен. В бою участвовать не может.

Все понятно, подумал я. Роту так роту…

За период боев на каналах реки Раба наша первая стрелковая рота больших потерь в людях не имела. Рота состояла из трех стрелковых взводов. 70 человек списочного состава. По фронтовым меркам — полнокровная рота. С лейтенантами. Лейтенанта Осетрова перевели на второй взвод, а в третий недавно прибыл лейтенант Кулгарин. Отделениями командуют сержанты.