Готтлоб Бидерман - В смертельном бою. Воспоминания командира противотанкового расчета. 1941-1945

Редкие новости из Германии стали еще более отрывочными. Начиная с первых дней марта мы не получали почты. Приходилось полагаться лишь на сообщения вермахта как на единственный источник информации, и случайно можно было услышать новости о положении в Германии, тщательно выдержанные в оптимистических тонах, через «Солдатскую программу» из Либавы. Иногда делились короткими новостями, публиковавшимися на фронте. Наконец, поскольку мы уже не доверяли полностью своим источникам информации, в небольших группах друзей делились новостями, тайно подслушанными по шведскому радио. И вот через такие обрывки новостей мы оставались в курсе событий о продолжающихся воздушных налетах англо-американских авиационных армад, а также о новом советском наступлении между Одером и Вислой.

Оказавшись с оружием в руках в курляндской ловушке, мы ничего не могли поделать, чтобы предотвратить катастрофическую участь, выпавшую на долю нашей страны. Несмотря на безрадостные новости, которые день ото дня становились все хуже, армия «Курляндия» продолжала, как приказано, отстаивать свои позиции: «Связать вражеские силы на Балтике, облегчить задачу обороны границ рейха».

Для войск, державшихся в Курляндии, была учреждена специальная награда в виде повязки с надписью «Курляндия», крепившейся к рукаву. Эта повязка изготавливалась на небольшой мельнице в Голдингене, а латвийские женщины были наняты для того, чтобы доделывать эту последнюю немецкую военную награду вручную, сидя у себя дома маленькими группами. Полоса была 38 миллиметров шириной, и на ней был вышитый герб – Тевтонский рыцарский орден и балканский крест на серебристо-сером фоне – и голова лося, позаимствованная из герба города Митавы. Между этими двумя гербами были строгие черные буквы, образующие слово «КУРЛЯНДИЯ».

В марте и апреле не было большой активности. Лишь в пятой битве за Курляндию вновь начались тяжелые бои. Мы сменили сильно поредевшую 126-ю пехотную дивизию на участке к западу и северо-западу от Прекульна, и этот район на реке Вартайя стал нашей последней боевой позицией вплоть до дня капитуляции.

В левом секторе перед Бункой Красная армия вновь сосредоточила крупные силы для наступления на германском фронте и прорыва к Либаве. Атака завершилась крупным разгромом, и Советы отступили под плотным огнем 70-го полка реактивных минометов и 276-го зенитного дивизиона. 14-я танковая дивизия вместе с 21-й авиаполевой дивизией усилила этот сектор фронта, и Советы отошли лишь после того, как понесли тяжелые потери, оставив на поле боя перед немецкими позициями большое количество убитых и раненых. Красная армия так и не оправилась полностью после разгрома на этом участке, и после 28 февраля враг уже не пытался прорваться в этом ограниченном районе, атакуя крупными силами.

Середина марта принесла оттепель, превратив улицы и дороги в почти непроходимые болота, которые можно было преодолеть лишь ценой огромных усилий. Серо-черная грязь как будто пожирала окопы и пулеметные гнезда, и даже активность советских войск почти прекратилась, так как непроходимые дороги срывали все планы дальнейших атак.

18 марта наши позиции подверглись короткому, но мощному артиллерийскому обстрелу, как будто тем самым объявляя о начале последней великой битвы за Курляндию. В бой были посланы части нашей дивизии, чтобы отразить советскую атаку в районе Фрауенбурга и Шрундена, пока вражеское наступление не заглохло, а вражеские танки и другая техника увязли в болотистой местности. Неблагоприятные для удерживавших фронт солдат условия стали неописуемыми, и нельзя выразить словами жертвы и страдания войск в эти последние дни. После еще одного прорыва советской 8-й гвардейской дивизии русские были отбиты дивизией на нашем левом фланге, расположенной к югу от Шрундена, и враг понес тяжелые потери. Были взяты в плен 500 человек, захвачено 249 пулеметов, 185 полевых орудий, 29 минометов и 27 самолетов, что подчеркнуло решимость солдат стоять до конца.

В середине апреля 18-я армия ожидала нового крупномасштабного наступления. I батальон 438-го полка был сменен на фронте и отправлен в резерв для отдыха перед боем. Но бой не начинался. Враг стал прилагать все усилия и использовать все резервы в битве за Центральную Европу и не желал больше приносить тяжкие жертвы в бою против стойкой немецкой обороны между Ригой и Либавой.

Так что мы тоже были вынуждены ждать. Фронт оставался относительно спокойным, но не спящим. Русские разведгруппы постоянно проникали через нашу передовую, проявляя огромное умение проскользнуть мимо нашей редкой охраны, которая по-прежнему составляла в среднем два человека на 100 метров обороны. Эти группы разведчиков неизменно пробирались в наш тыл, встречались с многочисленными партизанскими соединениями, активность которых с каждой неделей росла. На Курляндском фронте не было покоя, и просто лежать и спать стало чуждой нам роскошью, поскольку мы боролись за то, чтобы выжить. Гренадеры на передовых позициях вряд ли заметили, что уже пришла весна.

Вечером 1 мая 1945 г. мы узнали о том, что умер Гитлер, величайший полководец всех времен. В общем, новость о смерти Гитлера была встречена в войсках с безразличием; однако, надо сказать, некоторые восприняли ее со вздохом облегчения. Вскоре после этого одной из ночей разразилась стрельба в русских окопах, а после короткой паузы послышался хриплый голос русского пропагандиста, загремевший из громкоговорителя: «Берлин наш!» Рано утром следующего дня в неясном свете всходившего солнца я увидел на краю леса в 400 метрах от нас крупные буквы из дерева или картона, прикрепленные к шестам, из которых слагалось: «Русские в Берлине!» Перед наступлением сумерек расчет крупнокалиберного пулемета открыл огонь по этому оскорбительному сообщению и разнес его на кусочки.

5 мая батальон получил приказ послать разведчиков для захвата «языка», чтобы выяснить, какое соединение русских располагается перед нами. Я отобрал нескольких надежных солдат, и с наступлением ночи мы покинули свое расположение. Перед рассветом мы вернулись с двумя перепуганными русскими, которых переправили в дивизию для допроса.

При выполнении этого задания мой переводчик Курт получил сомнительную честь быть последним бойцом роты, раненным в этой войне. Его плечо по касательной задела пуля, выпущенная из советского автомата, и поверхностная рана потребовала лишь противостолбнячного укола и перевязки. Он настаивал на том, чтобы остаться на передовой, несмотря на мои усилия отправить его в тыл.

8 мая 1945 г. выдалось ослепительно солнечным. Все предыдущие дни и недели ходили упорные слухи в отчаянной надежде, что нас пощадят. Говорилось, что в конечном итоге армия «Курляндия» будет эвакуирована. Предполагалось, что западные союзники стоят, отдыхая, на Эльбе, а остатки германского вермахта проходят переформирование и сосредоточение для того, чтобы отбросить русских за старые границы рейха и выкинуть из сердца Европы. Американцы, англичане, французы наконец-то поняли, что большевистский рывок на запад несет угрозу всей Европе. Нас не должны предать и, прежде всего, передать в руки Красной армии. В других сообщениях говорилось, что для эвакуации войск из Курляндии были направлены флоты Англии и Америки и даже что мы соединимся с американцами, которые ведут сейчас открытую войну с русскими на Эльбе.