Месть - Владислав Иванович Романов
Николаева охватил озноб. Он дважды перечитал письмо, и все, что тлело в нем в виде подозрений, что давно уже мучило его, вдруг обрело ясную и твердую уверенность: Мильда — наложница Кирова и давно уже обманывает его, вступив в преступную связь. И все сразу прояснилось. Стало понятно, почему его не восстанавливают в Институте истории партии, ведь Кирову стоило лишь снять трубку, и Лидак сам бы прибежал к Николаеву и стал бы уговаривать его занять любой кабинет. Но Кирову важнее растоптать Николаева, чтоб Мильда уже никогда не смогла бы посмотреть на него как на мужчину, чтоб она зависела от него, а не от своего мужа. «Да он ее и жить с собой этим заставил! — вдруг озарило Николаева. — Не по своей же воле она польстилась на рябого, страшного дьявола, имея красивого мужа!»
Мать всегда говорила ему: «Посмотри, Леня, на себя! Ты же красавец писаный — лицом белый, волосом чернявый, нос прямой, губы красны, а глаза, как две звездочки, из темноты светят. А она что? Конопата, телом рыхла, зад низкий, грудь обвислая, а ростом дылда дылдою. Где ты только откопал ее, батрачку безлошадну, да с фанерным чумуданом приташшил на нашу голову!»
По поводу неказистости Мильды мать была не права, Мильда могла увлечь любого мужчину, но в том, что он был пригож собой, Николаев не сомневался. Ему и другие женщины это говорили. А вот Киров с оспинным лицом красотой уж точно не отличался, поэтому и склонить Мильду к сожительству он мог только своей властью.
Николаев еще раз перечитал письмо, и его бросило в жар: «группа товарищей»! Уже партийцы, работающие рядом с ней, не выдержали этой наглой связи и обратились к нему с просьбой спасти Мильду. А что он может сделать, если всегда запрещал ей брать ночные приработки? Теперь понятно, чем они занимались в это время и почему она его ослушалась, и до сих пор сама не хочет порвать с любовником! Или не может? Не может, потому что Киров заставляет ее, шантажирует?! Его Мильда — блядь… Какой ужас?!
Николаев схватился за голову, упал на постель, застонал. Заглянула теща.
— Может, поешь, Леня? — спросила она. — Ребята уже поели… Картошечка осталась, супчик из овощей я сделала, хлеб есть…
— Не хочу! — не поднимая головы, ответил он.
— Ты не заболел часом? — спросила она.
— Нет, уйдите! — бросил он.
Теща ушла. Николаев скомкал, выбросил письмо, потом поднял, расправил его, спрятал в карман. Киров уже ни перед кем не скрывает своей связи, коли об этом знает почти весь город и обсуждает их роман. Он считает, что ему все позволено, он может брать в наложницы любую чужую жену и владеть ею сколько ему захочется. Потому что он Хозяин этого города, а остальные его рабы. Но Николаев отказывается быть рабом и убьет его. Он отомстит за поруганную честь Мильды, отомстит за свою честь свободного человека. Теперь уже ясно, что он должен покарать не Чудова, а Кирова. Пусть даже его потом расстреляют…
Он представил себе этот выстрел, разрывающий его сердце, и ему стало страшно. Страшно умирать в тридцать лет. Но разве есть выход? Разве о н и предоставляют ему выход? Нет. Это так же неодолимо, как хочется есть. Он ел вчера днем, вечером выпил стакан чаю. Сейчас уже четыре часа, прошли сутки, как он ничего не ел, идут месяцы, как он недоедает. У него то и дело кружится голова. Это ужасно, когда нечего есть…
Он незаметно для себя уснул. Проснулся от голоса Мильды на кухне, звуки проникали в комнату, и он, лежа в постели, вслушивался в ее тихий, журчащий голос, она рассказывала о ссоре со своей сотрудницей, напутавшей в каком-то отчете, а Чугуев отругал Мильду, потому что сотрудница спит с ним, и, не стесняясь, пользуется этой его слабостью. Теща что-то отвечала ей, но Николаев не слышал ответов. «Они все разложились, эти новые партийные начальники, — подумал он. — А рыба гниет с головы».
Мильда зашла в комнату.
— Ты бы поел, Леня, — сказала она.
— Я не хочу.
— Ты что, заболел? — спросила Мильда.
— Наверное, — ответил он.
— А что с тобой? — спросила она.
— Не знаю, мне плохо.
— Температуру мерил?
— У меня нет температуры.
— А что болит?
— Душа, — помедлив, ответил он.
Она помолчала.
— Пришел ответ из Москвы?..
— Нет.
— Тогда надо поесть, — сказала Мильда.
— Я не хочу… — ответил он.
Он хотел сказать ей: «Я хочу умереть». Но не сказал. Мильда еще несколько секунд постояла в комнате и ушла.
— Чего он? — спросила теща.
— Не хочет, — ответила Мильда.
— Заболел? — удивилась теща.
— Да нет вроде…
И Мильда снова стала рассказывать о своей сотруднице. О том, как она купила себе шубу из лисы, явно не за свои деньги, и на работе целый день сидит в ней.
— Да жарко же, — не поняла теща.
— Не то слово! С нее пот льет ручьями, — засмеялась Мильда, — а она сидит и жалуется, что от окна дует, вот шубу и приходится надевать. Прямо комедия!
«А у тебя есть у кого шубу потребовать!» — подумал Николаев.
Загремели тарелки, из кухни донесся запах овощного супа, Мильда села ужинать. Николаев снова ощутил приступ голода. Если б Мильда еще раз позвала его, он бы пришел. Но она не зовет, а так выйти он не может. Он отказался. Она ест без него. И дети едят без него. Николаев вдруг шумно задышал и расплакался, как ребенок. Ему стало так себя жалко, что он готов был зареветь в голос, лишь
