Александр Карелин - Афганская война глазами военного хирурга

Но должно же быть сегодня какое-то число! А может наступить день вообще без всякого числа, как белый лист? Такого не бывает. Стало быть, сегодня есть и число. С трудом соображая, стал вспоминать число. Вспомнил. Но почему он всегда ждал этот день в этом зимнем месяце? День рождения! Сегодня его день рождения!! У него не будет гостей, застолья, веселья? Он так и пролежит на кровати, никто не поздравит его. А это главный праздник каждого — день рождения. Не будь такого дня у человека, не будет и его самого!

Да, это уже второй день рождения в этой чудовищно жаркой стране. Как здесь веками живут эти люди? Они не скучают по дождю, им почти не ведом снег (только высоко в горах можно найти). Что-то неладное было и с прошлым днем рождения. Черт! Он и год назад отмечал свой главный праздник на больничной койке, правда, лечился от тифа. Вот невезуха, так невезуха! А как придется следующий день рождения отмечать? Неужели снова в больничной палате?! Этого он уже не перенесет!

Хотелось повернуться на бок, но это невозможно. Теперь он вынужден только на спине лежать. Год жизни готов отдать, только позвольте перевернуться на правый, нет, лучше на левый бок. Но в палате он лежит один, некого попросить, даже если можно было это проделать. Надо ждать. Сколько же времени сейчас? Часов нет, они разбились при ранении. Занавески задернуты на ближайшем к нему окне, но уже светло. Начинается новый день. Простой день для большинства людей на земле. Но не для него. Это особенный день — День Его Рождения!

— Доброе утро, Саша! — в палату стремительно вошла медсестра, тонкая миловидная девушка, невысокая, кареглазая.

Она подошла прямо к постели, наклонилась и крепко поцеловала его в губы: «С днем рождения!»

Это было так неожиданно и потому еще более приятно.

— Откуда ты узнала? — изумился именинник.

— Это же все отмечается в «Истории болезни». Забыл, что ли? Поставь градусник и не смей хандрить! Ты должен сегодня быть особенно молодцом! Сейчас я пришлю тебе, как всегда, дежурного солдатика из выздоравливающих. Пусть тебе не дает скучать.

Девушка так же поспешно упорхнула. «Вроде бы ее зовут Татьяна Середа?» — вспомнил имя.

Настроение стремительно поднималось. Надо же, кто-то даже знает о его Особенном дне!

Боль, не дающая покоя, как-то померкла. День начинается не плохо.

Пришел коротко стриженный, прихрамывающий боец в больничной одежде. Он уже дежурил у него не первый день, поздоровались за руку. Выздоравливающий опять забыл, что правую руку раненому подать не возможно, перестроился уже на ходу. Крепко пожал и, лукаво улыбаясь, произнес:

— С днем рождения, товарищ старший лейтенант! Желаю быстрого выздоровления! Лечить здесь умеют! Вон, видите, я уже бегаю, а привезли на носилках. У вас тоже все будет хорошо!

— Спасибо, Сережа! Буду надеяться, что и я скоро буду бегать, как и ты! Родом-то ты откуда? Ты называл фамилию, но я не запомнил — мудреная какая-то.

— Чангли, это фамилия отца, он грек, а мать русская. Мы живем в Крыму, там много и чистых греков живет. Я даже греческий язык знаю.

Он перешел на непонятный говор, тут же перевел: «Это я вас поздравил с днем рождения».

— Красивый язык! Вот по-гречески меня еще никогда не поздравляли. Здорово! Настоящий необычный подарок!

Сергей растянул рот в довольной улыбке:

— Давайте я помогу вам умыться, побриться, а там и завтракать надо будет.

Через 15 минут, закончив все дела, Чангли принес завтрак. Покормил заботливо с ложечки — даже приподнять голову раненому было тяжело. Накормив своего подопечного, он и сам ушел на завтрак.

Как ни странно, но еда отняла много сил, захотелось закрыть глаза и уснуть. Но боль, эта проклятая спутница всех последних дней, не давала покоя. Хотелось завыть по-звериному, во весь голос. Но пришлось сдерживать себя. Ограничился лишь негромким стоном. Вскоре вернулся еще жующий на ходу Сережа.

— Почитаем, товарищ старший лейтенант? — он размахивал книгой «Двенадцать стульев».

Уже на третий день после ранения, будучи в реанимации, раненый офицер (в ответ на вопрос товарищей из Медроты: «Что тебе принести?») попросил именно эту книгу. Книгу ему привез тем же вечером сам командир, он купил ее для себя недавно. Сам он тут же сел и прочитал несколько страниц, вызвав даже смех тяжелораненого. На такой необычный звук в реанимацию заглянул один из хирургов. Узнав в чем дело, успокоившись, он произнес: «Ну, раз так смеется, то выживет точно!» С тех пор ему читали эту книгу дежурные медсестры, друзья из Медроты, приезжавшие почти каждый день, даже врачи, свободные от работы. Это стало необходимой процедурой, обязательной для этого офицера. Уже никого не приходилось просить. Порой вечером в реанимацию подтягивались и другие раненые послушать. Книга положительно нравилась всем. Даже просили порой вернуться на несколько страниц назад. Никто не возражал. Порой кто-нибудь брался пересказать товарищу пропущенные главы, другие помогали, напоминали. Эта книга отвлекала от боли, а смех придавал силы. Чудеса!

Дня три назад тяжелораненого перевели в послеоперационную палату из реанимации. Теперь ему эту книгу читал с удовольствием прикрепленный дежурный. Сам он «проглотил» этот шедевр Ильфа и Петрова за две ночи, читая под одеялом с фонариком (как он сам гордо поведал). Теперь читал уже смакуя, постоянно порываясь рассказать своими словами, что дальше.

Не дожидаясь, Сергей уселся на табуретку, и, заранее посмеявшись, начал читать, глотая слова, но явно стараясь. Незаметно чтение увлекло, тяжелораненый уже смеялся вместе с чтецом. Представлялись реальные лица актеров из одноименного фильма Леонида Гайдая.

Час пролетел не заметно. Дверь распахнулась, вошла группа врачей и медсестер — начался обход начальника отделения. По понедельникам он проводился всегда.

Чангли оборвал чтение на полуслове, вскочил и отошел в сторонку. Начальник отделения, майор Земляникин, крепыш среднего роста, приветливо улыбнувшись, приблизился к раненому. Он осторожно пожал здоровую руку офицера обеими руками, потом достал из кармана кубик Рубика и протянул его: «С днем рождения, Саня! Поправляйся скорее, мы сделали все возможное, теперь от тебя зависит остальное. Ты должен хорошо есть, а-то мне докладывают, что почти ничего не ешь!» — он взглянул на дежурного. Тот поспешно спрятал глаза.

Раненый принял подарок, поблагодарил охрипшим от волнения голосом. Надо же, все помнят о его дне рождения. Это было трогательно. Пожал ему руку и второй хирург, сухощавый капитан Германов, протянув апельсин, который извлек из ничего, как фокусник. Все засмеялись. Третий хирург, черноволосый усатый красавец, капитан Абаков, выходец из Дагестана, направился прямиком к окну, проговорив при этом: