Робин Апдайк - Саддам Хусейн

Неудивительно, что женевская встреча окончилась полным провалом. После шести часов переговоров, породивших всеобщие рассуждения о возможной дипломатической удаче, на самом деле бывших диалогом глухих, мрачный Бейкер появился из зала заседаний и объявил о провале своей миссии:

— Я не услышал ничего, что указывало бы хоть на какую-то иракскую сговорчивость, — заявил он на пресс-конференции, выражая свое разочарование от отказа Азиза передать личное письмо Джорджа Буша Саддаму Хусейну, хоть он прочитал его «очень медленно и очень внимательно».

— Вывод ясен, — сказал он, — Саддам Хусейн продолжает отвергать дипломатическое решение.

То, что вывод Бейкера оказался верным, было подтверждено категорическим отказом Ирака от настоятельных посреднических попыток обеспокоенных третьих сторон. Просьба со стороны Жака Пооса, министра иностранных дел Люксембурга и сменного президента Европейского Сообщества о разрешении прилететь в Багдад от имени Сообщества, была сразу же отклонена, как и его же предложение встретиться с министром иностранных дел Азизом в Алжире. Генеральному секретарю ООН Хавьеру Пересу де Куэльяру повезло немногим больше: ему разрешили посетить Багдад лишь для того, чтобы узнать из первых рук о том, что Хусейн настроен на войну. Не избежал унизительного отказа от иракского вождя и французский президент Франсуа Миттеран. В то время как он все еще пытался добиться, чтобы резолюция ООН связала кувейтский вопрос с палестинской проблемой, что вызвало сильное раздражение партнеров Франции по коалиции, Саддам категорически отверг его инициативу. Он был убежден, что только упорное сопротивление диктату Запада завоюет ему сердца арабского мира, а возможно, и победу в предстоящей войне.

Можно, конечно, предполагать, что французская инициатива была предпринята слишком поздно, чтобы Саддам принял ее всерьез. Однако правда в том, что у международной конференции не было реальных шансов изгнать Ирак из Кувейта. Саддам никогда и не намекал, что готов променять оккупацию Кувейта на созыв международной конференции по Ближнему Востоку. Если на то пошло, прежде он о такой конференции даже не говорил. Поднимая вопрос о связи между палестинской проблемой (а также сирийским присутствием в Ливане) и захватом Кувейта, он имел в виду, что палестинская проблема должна быть решена, а не просто рассмотрена до того, как можно будет перейти к вопросу о Кувейте. Учитывая сложность арабо-израильского конфликта и немалые сроки, потребные для его разрешения, Саддам связывал оба вопроса лишь для того, чтобы повысить свой престиж среди арабов и под шумок закрепился бы в Кувейте навсегда. И будто для того, чтобы окончательно рассеять надежды на то, что Ирак оставит Кувейт в обмен на уход Израиля с арабских территорий, Совет революционного командования издал специальное коммюнике, формулируя иракскую трактовку связи между двумя проблемами:

«Когда мы говорим о связи с палестинским вопросом, как это было сформулировано в инициативе от 12 августа, наша уверенность в том, что Кувейт — часть Ирака, непоколебима, и то, что он является девятнадцатой провинцией — свершившийся факт, который расценивается нашим народом и его вооруженными силами как великое достижение… Возвращение Кувейта стало символом чести и доблести в этой важнейшей битве — матери всех битв. Мы хотели просто установить связь между любым завоеванием для (арабской) нации и любым (иракским) национальным завоеванием».

На этом фоне не оставалось ничего другого, кроме как начать отсчет дней до начала войны. 12 января Конгресс Соединенных Штатов уполномочил президента Буша использовать военную силу, чтобы выдворить Ирак из Кувейта. В ответ Национальное собрание Ирака подтвердило зловещую решимость Саддама Хусейна сражаться до конца. Они призвали иракский народ «двигаться к священному джихаду» и дали своему абсолютному лидеру «все конституционные полномочия делать все необходимое в решающем противостоянии, чтобы сохранить достоинство Ирака и арабского народа». Западные дипломаты опрометью кинулись из Багдада при приближении даты ООН. В европейских и американских городах маршировали тысячи сторонников мира. В полночь 15 января был перейден порог между миром и войной, хотя регион оставался внешне спокойным. На следующую ночь в Ирак пришла война.

Глава двенадцатая. Поражение

Война началась 17 января в 0 часов по Гринвичу (3 часа утра по багдадскому времени). На Ирак был обрушен мощный бомбовый удар. Прошло 26 часов после истечения крайнего срока для Саддама Хусейна. Президент США Джордж Буш смотрел телевизионные новости о начале бомбардировки Багдада в комнате рядом с Овальным кабинетом. Обернувшись к своему пресс-секретарю Марлину Фицуотеру, он спокойно произнес: «Что ж, все идет так, как и планировалось».

Вскоре пресс-секретарь направился в зал для брифингов и в 18 часов 6 минут (0 часов 6 минут по Гринвичу) сообщил журналистам, что «освобождение Кувейта началось». Между тем в Ираке первыми же налетами были уничтожены радарные и коммуникационный базы, станции раннего предупреждения и системы противовоздушной обороны. Вскоре последовали точечные удары. Они были направлены на аэродромы, командные центры, скопления войск в Кувейте, на нефтеперерабатывающие заводы и базы баллистических ракет типа «земля-земля», направленных в основном на Израиль.

Изрядно досталось Багдаду. Дома дрожали, сотрясаемые мощными взрывами, грохотали противовоздушные установки. Когда утром столичные жители вышли из бомбоубежищ, то они увидели, что президентский дворец, штаб правящей партии Баас и министерство обороны серьезно пострадали.

Сопротивление Ирака первой воздушной атаке было весьма жалким. Хотя Саддам вполне отдавал себе отчет в том, что война неизбежна, выбор времени и мощность авиаударов застали его врасплох. Очевидно, он разделял преобладающую в то время точку зрения, что военные действия вряд ли наступят в самые ближайшие дни; ожидали, что коалиция заставит Саддама смягчить свою позицию, подарив ему несколько бессонных ночей в ожидании первого налета. Поэтому иракские воздушные силы даже не пытались атаковать самолеты союзников, и те самолеты, которым удалось взлететь, попытались перелететь на северо-иракские аэродромы. Зенитный огонь был плотным, но неточным, а направляющие системы более опасного оборонительного оружия Ирака, ракет «земля — воздух», были успешно блокированы или напрочь разрушены силами коалиции. В первую ночь союзники не потеряли ни одного самолета.

Однако от первого удара Саддам быстро опомнился. В 4.18 утра, через два часа после начала военных действий, государственное радио передало вызывающее заявление президента, объявившего иракцам, что «матерь всех битв» началась. Хусейн призвал их оправдать свою славную репутацию: «О великий иракский народ, сыновья нашего великого народа, доблестные воины наших храбрых вооруженных сил… Последователь Сатаны Буш совершил свое предательское злодейство, он и преступный сионизм. Великое противоборство, матерь всех битв, между победоносным добром и злом, которое наверняка будет побеждено, по воле Аллаха началась».