«Крот» в генеральских лампасах - Владимир Матвеевич Чиков
Я согласен с вами. И потому я сегодня здесь, а не в Америке. Хотя мне не раз предлагалось перебраться туда и из Индии и из Бирмы.
Духанин снова посмотрел на часы, потом на Полякова и, поморщившись, как от зубной боли, сказал:
А вот о том, кто вам предлагал перебраться туда и за какие заслуги, мы поговорим на следующем допросе…
***
Несмотря на вскрывавшиеся в ходе следствия все новые и новые факты предательской деятельности Полякова, угрызений совести он по-прежнему не чувствовал. Следователь понимал, что напротив него сидел преступник, с которым он должен постоянно поддерживать хорошие отношения на уровне доверия и откровенности, внушать подследственному профессиональное уважение и понимание его положения. И все это делалось Духаниным ради того, чтобы разоблачить предателя, у которого уже был ярлык врага, и эта оценка его не менялась, хотя открывались и хорошие стороны этого человека. Как врач привыкает к тому, что пациент испытывает чувство боли при проведении операции и по этому поводу хирург не падает в обморок, так и следователь, имея дело с разными обстоятельствами, в том числе и с ужасными, не пересматривает каждый раз свое отношение к сидящему напротив обвиняемому. Свои чувства и недовольство в таких случаях скрываются внутри. Поэтому мозг следователя, не имея передышки, был в постоянном напряжении и днем и ночью. И если об этом Духанину приходилось раньше читать или слышать, то теперь довелось познать все это на собственном опыте.
Придерживаясь ранее избранной тактики допроса — благожелательного отношения к допрашиваемому и удержания инициативы в руках следствия, Духанин, прежде чем выяснить, кто же из американских «дипломатов» предлагал Полякову остаться за границей, а затем перебраться в США, решил поменять тему допроса и возвратиться к выяснению причин провалов разведчиков-нелегалов. К тому времени оперативно-следственная группа завершила свои исследования серии загадочных провалов. Показания отдельных сотрудников ГРУ о том, что это было дело рук Полякова, являлись, конечно, важными, но они не имели под собой каких-либо доказательств, и только с помощью объективного выяснения всех обстоятельств можно было рассчитывать на полное понимание происшедших событий и выявление действительного предателя девятнадцати нелегалов. В их длительную подготовку для тайной работы за рубежом вкладывались большие деньги, эти люди составляли золотой фонд советской разведки, они проживали в чужих странах по поддельным документам, ходили по лезвию ножа и находились там по несколько лет без близких родственников и знакомых.
Глубокий и детальный анализ реальных потерь в агентурной и нелегальной сети ГРУ, который применили следователи группы Духанина по каждому фигуранту, позволил окончательно установить вину предателя Полякова. Поэтому на допросе Духанин, имея под рукой данные объективного анализа, потребовал от арестованного генерала подробного отчета обо всех агентах, находившихся на связи в период работы в США, а также о разведчиках-нелегалах, действовавших в зоне ответственности его резидентуры. Этому было посвящено несколько продолжительных допросов, и на каждом из них Александр Сергеевич буквально выжимал из Полякова показания, требуя их с такими подробностями, что ему невольно приходилось как бы еще раз переживать время своих первых командировок в США.
Закончив выяснение обстоятельств провалов разведчиков-нелегалов, следователь неожиданно для Полякова перешел к его работе в Рангуне:
— Из оперативных материалов ГРУ видно, что в период служебной деятельности в Бирме вы поддерживали тесные взаимоотношения с военными атташе из Франции, Израиля и Индии. Назовите их, пожалуйста, и дайте показания, какого характера были эти отношения? И чем они закончились?
Поляков нервно дернулся и осторожно начал:
— Военным атташе из Индии был полковник Митра, из Израиля — полковник Ашер Гоннен, а из Франции — подполковник Андре Готье. Он же был военным атташе и в Таиланде. Мои отношения с ними носили обычный служебный характер. Как все военные дипломаты, мы обменивались малозначимой, несекретной информацией. Лично я, чтобы показать Центру свою активность в подборе и изучении иностранцев, преподносил их в донесениях в Москву как кандидатов на вербовку. А чтобы убедить руководство в полезности и перспективности контактов с ними, я в своих отчетах в разведцентр сообщал полученные якобы от них сведения, хотя на самом деле информация исходила от других источников резидентуры. Попытки перевести работу с Готье, Митрой и Гонненом на агентурную основу успеха не имели. Готье и Гоннен вскоре уехали домой, даже не поставив меня в известность. Митра оставался в Бирме, но никакого проку от него не было…
— Получается, что вы тогда «липовали»? — прервал его следователь.
На лице Полякова расцвела улыбка:
— А кто из нашего брата не «липовал» тогда? Все разведчики в той или иной мере не только «липовали», но даже иногда и переписывали из газет нужную им информацию для передачи ее в Москву.
— Ну хорошо. А теперь я попрошу дать показания о ложной «разработке» американского разведчика Пола Диллона в Индии, о встречах с ним и о том, что вы выдали ему.
Поляков, не колеблясь, назвал всех своих подчиненных, работавших в бомбейской и делийской резидентурах, а также хорошо знакомых ему по работе в Центре сотрудников разведаппаратов ГРУ во Вьетнаме, Бирме, Кампучии, Китае, Камбодже, Гонконге, Лаосе, Малайзии, Филиппинах, Сайгоне и Сингапуре.
— Работая в Москве начальником направления стран Юго-Восточной Азии, я знал об их командировках в эти страны, — пояснил генерал Поляков. — И потому предоставил Полу Диллону исчерпывающую о них информацию. Если подсчитать, то я выдал тогда более сотни разведчиков из ГРУ и агентурную группу нелегалов в Сайгоне из шести французов во главе с Дином… — Поляков сделал паузу, припоминая что-то еще, потом добавил: — Все операторы из ЦРУ, и особенно Джон Мори из ФБР, всегда интересовались судьбой моих коллег, провалившихся за границей. Американцы хотели знать, навсегда ли такой разведчик потерян для советских спецслужб? И может ли он выезжать потом за рубеж в новые командировки? Я сказал тогда, что после разоблачения Пеньковского практика ГРУ основывалась на
