Дэниел Киз - Войны Миллигана (ЛП)
— Маленький паршивый выродок. Когда ты копаешь яму, нужно держать лопату прямо, вот так. Потом ты ставишь ногу сверху, нажимаешь, вот так, и выбрасываешь землю из ямы.
Он бросил целую лопату земли прямо в лицо Денни.
— Ты настоящее ничтожество, сын проститутки! — прокричал он и ударил Денни лопатой в живот. Мальчик упал на колени и согнулся от боли. От удара ноги Челмера он скатился в траншею. Отчим держал его ногой, чтобы он не вылез. Денни забился, когда полная лопата земли накрыла его лицо. Он уцепился за ботинок, который прижимал его к земле, и оттолкнул его от себя. Отчим пошатнулся и чуть было не упал на него. Взбешенный мужчина снова вынул свой пистолет и приставил ствол к голове Денни. Свободной рукой он схватил старую ржавую печную трубу и надел ее на голову ребенка, царапая кожу лица. Другой конец трубы он прислонил к задней стенке траншеи.
— Дыши через нее, а не то задохнешься!
Он продолжал забрасывать его землей. Денни чувствовал на себе шипы сапога, который пригвоздил его к земле. После того как на нем скопилась целая куча земли, он почувствовал ужасный холод, который распространился по всему телу. Он едва мог пошевелиться. Денни подумал, что если согнет колени, то может быть сможет приподнять землю, но Челмер может выстрелить в него сверху. Если ему повезет и он не будет двигаться, то отчим в конце концов уйдет. Он услышал, как его палач орет во все горло, как звенит лопата, будто ею бьют по деревьям. Потом он почувствовал вес тела Челмера, который ходил по нему сверху, и замер. Он боялся, что его тело взорвется от такого давления. Вдруг теплая жидкость спустилась по трубе и потекла по его лицу, заливая глаза и рот. Денни ощутил запах мочи, он начал кашлять, потом его стошнило. Он задыхался. Это была смерть.
Он беспокоился о судьбе мамы и Кэти. Позаботится ли о них Джимбо, вернувшись из путешествия на Небесном Патруле? Он снова почувствовал, как сапоги Челмера зашевелились над ним, но на этот раз они рыли землю, под которой он был погребен. Он потерял сознание. Появился Дэвид, чтобы принять боль. В его голове звучали бессвязные голоса. Сквозь них можно было разобрать только нежный голос Адаланы, когда она пела, чтобы успокоить детей: «Двадцать четыре дрозда сделали пирог… Когда пирог был готов, они запели…» Томми безуспешно отбивался от веревок, завязанных на его руках. Аллен сучил ногами, разбрасывая землю в стороны. Денни снова появился, плюясь и кашляя. Челмер развязал его и кинул мокрое полотенце. Денни вытер землю с лица, шеи и ног, пытаясь держаться подальше от этого садиста. Каждый раз, когда его отчим поворачивался, он подпрыгивал и был готов убежать. Не в состоянии произнести ни слова, он только рыдал и старался не свихнуться.
На обратном пути Челмер снова остановился в Оазисе. Он пробыл там около часа. Открыв глаза, Билли спросил себя, почему у него столько земли в волосах и ушах. Он часто пачкался на ферме, но на этот раз перешел все границы. Мальчик увидел, как его отчим вышел из Оазиса с упаковкой из шести банок Блю Риббон в руках. Когда Челмер залез в грузовик, он бросил на Билли угрожающий взгляд, его глаза были налиты кровью.
— Если ты хоть что-то расскажешь своей матери, то в следующий раз я закопаю тебя в сарае, а этой шлюхе скажу, что ты убежал, потому что больше ее не любишь.
Билли чуть было не спросил: «Что ей расскажу?» — но не осмелился.
Когда Челмер вывел свой грузовик на дорогу 22, он щелкнул вставными зубами и с ужасной гримасой вынул челюсти изо рта.
— Если ты откроешь свой рот, и у меня возникнут проблемы, то увидишь, как я выбью зубы твоей дорогой мамочке.
Билли понял, что он никому ничего не может сказать. Когда они приехали домой, он проскользнул в ванную комнату, потом спустился в подвал, где хранил цветные карандаши и краски. Он сел на землю, и его стало трясти от бешенства и испуга. Он кусал себе губы, кусал свои руки и, раскачиваясь вперед и назад, целый час проплакал в тишине. Он не мог позволить себе рассказать матери, что произошло. Если он только заикнется об этом, Челмер в очередной раз изобьет ее, а может и вовсе убить. Мысль о том, что он причинит боль своей матери, была невыносимой. Он хотел бы, чтобы время рассеялось, прекратило существовать…
Билли знал, что теперь ему нужно было найти способ защитить себя. У него не было больше семьи. Может быть, он еще слишком мал, чтобы бороться с Челмером, но сейчас у него не было другого выбора, кроме как сопротивляться ему, чтобы выжить.
У него появилась привычка уходить внутрь своего сознания, и эти периоды длились все дольше и дольше. Он обнаруживал себя в незнакомых местах, изумленный и сбитый с толку.
Когда начался учебный год, Билли начал бояться возможных проблем, которые могут возникнуть, если он вдруг очнется, не зная, где находится. Он все еще уважал своих учителей и директора, но отныне ничего из того, что ему говорили, не оказывало на него никакого влияния. Если кто-то пытался помешать ему выйти из класса, он просто его обходил. Никакое наказание не могло сравниться с тем, что его отчим заставил его пережить. Теперь никто не мог причинить ему боль.
Челмер насиловал и истязал его в течение следующих пяти лет, но Билли выжил. И если он смог уцелеть, испытав такое насилие, он сможет уцелеть в любом случае. Если не считать, конечно, его желания умереть и заживо похоронить самого себя.
17 февраля 1987 года газета Афин Ньюс опубликовала на первой странице статью из Ассошиэйтед Пресс под названием:
ПОСЛЕ 34-ДНЕВНОЙ ГОЛОДОВКИ БИЛЛИ МИЛЛИГАН ТРЕБУЕТ ПРАВА НА СМЕРТЬ
Гэри Швейкарт заявил репортеру АП, что Миллиган попросил представлять его интересы в суде, чтобы добиться признания его права на смерть, или, если он от этого откажется, помочь ему найти адвоката, готового это сделать. Ни Джеймс Кура, ни он сам, еще не приняли решения.
Миллиган был срочно переведен в отделение интенсивной терапии медицинского центра Маунт-Кармел, где его привели в норму после голодовки, прежде чем отправить в отдел психического здоровья Тимоти Морица.
— Департамент психического здоровья начал юридическую процедуру, чтобы получить право кормить тебя насильно, — сообщил ему Кура. — Что ты хочешь от меня, Билли?
— Я хочу, чтобы мне позволили спокойно умереть.
— Ты в этом уверен? — спросил адвокат.
— Слушай, если ты не хочешь бороться за мое право на смерть, я сделаю это сам.
— Если это твой выбор, я это сделаю. Я твой адвокат, Билли, и буду бороться за тебя. Моя позиция всегда состояла в том, чтобы бороться за дела моих клиентов, какими бы они ни были. Я не решаю, что будет лучше для них; я предъявляю им факты и позволяю самим сделать выбор. И я защищаю многих типов, которые сидят голые в своих камерах и кидают свои испражнения на всех, кто туда заходит… Но, несмотря на это, я считаю, что они имеют право принимать собственные решения. Это моя философия, и к тебе она тоже относится, Билли.
