Ольга Приходченко - Я и ты
В тот же вечер после прилета, совсем поздно, у нас зазвонил телефон. Я была на кухне и слышала взволнованный голос в трубке:
– Михаил, кровь из носа, но нам обязательно снова надо ехать в Канаду. Начинай переговоры.
– Что за спешка, есть другие неплохие варианты для команды, она же на год станет старше.
– Нет, давай опять в Квебек. Примерил. Костюм сидит идеально, а вот в туфли не лезут, на размер меньше они, сорок второй вместо сорок третьего.
За столом сочувственно вздохнули. Посыпались варианты спасения: налить водки, растянуть, у кого-то оказался в знакомых хороший сапожник.
– И что теперь? Башмаки сами по себе, говорите, супер? Я бы у него купил, мой размер, – пошутил дачный сосед Сережа Савин.
– Да ты что, Сережа! Он их уже обменял, – воскликнула я.
– Как? Где?
– Да там же, в Квебеке. Миша постарался, на следующий год команда вновь приехала туда. Ему не только обменяли, но и в придачу – совершенно бесплатно – снабдили еще одной парой. Шестидесятилетие справил в этой обувке.
Отвлеклась я. Так вот, когда мы после прогулки по Ванкуверу возвращались в отель и ожидали зеленого света на переходе, Михаил вдруг изрек:
– Ольга, не может быть, чтобы мы здесь никого из знакомых не встретили.
Только вымолвил – хотите верьте, хотите – нет, как нос к носу сталкиваемся с человеком, который хорошо был известен мужу по его предыдущей работе в союзном Госкомспорте. Надо же, лет пять не виделись и где встретились!
– Женя, привет, каким ураганным ветром тебя сюда занесло? Как раньше, какую-нибудь делегацию сопровождаешь?
Тот, кого муж назвал Женей, опешил, а потом мне показалось, что и вовсе не очень рад был этому неожиданному сюрпризу.
От ответа на вопрос Евгений как-то ловко уклонился, а нам что скрывать, рассказали, что привезли сюда клуб «Автомобилист» из Питера, местный университет пригласил, сегодня как раз очередная игра.
Мы затащили Евгения к себе в номер, хотя он долго отнекивался, а тут еще к нам заглянули Платонов с Меламедом, чтобы спланировать завтрашний день – предстоял еще один матч со сборной Канады. Я принялась колдовать на кухне, благо коробки были еще целы, предложила за встречу по вискарику с содовой из придорожного «музея». Вячеслав Алексеевич наотрез отказался, а мы по чуть-чуть все-таки махнули. Закусили колбаской сырокопченой с черным хлебом. На ура пошло! Из завязавшегося разговора я поняла, что Евгений в Ванкувере вроде как ради совершенствования английского языка, курс рассчитан на год.
– Это ж сколько «капусты» наквасить или нарубить надо! За курсы гони, на гостинице разоришься, жилье снять, наверное, тоже недешево, а еще и кушать что-то надо целый год, – во мне вместе с жаргоном одесского Привоза проснулся бухгалтер со старыми счетами, я мысленно перекидывала костяшки туда-сюда.
– Это и нам с Ниной интересно, – поддержал меня Владимир Борисович. Дарья, их внучка, заканчивала школу, и вопрос был, что называется, на злобу дня.
– А фонд на что? Это его забота, он нас поддерживает.
Краткость, конечно, сестра таланта, но кого «нас» и что за загадочный фонд, Евгений распространяться не стал, а мы не стали настаивать раскрыть скобки.
– А мне на эти халявные курсы устроиться сложно? – то ли в шутку, то ли всерьез спросил Михаил.
– Да без проблем, решишься – посодействую. И Ольгу помогу туда устроить.
– Нет, Женя, я просто так спросил, у нас же в Москве дочь школьница, она сейчас с моей старенькой мамой, как их на год одних оставить.
– Ну что, с нами на игру? – спросил гостя Владимир Борисович. – Лишний болельщик нам не помешает.
– С удовольствием бы, но у меня очередной урок. У нас строго, пропускать нельзя, сертификат не выдадут.
– Ах, вот вы где! А я по всей гостинице и на улице вас ищу, – в дверях показалась Нина Меламед. – По случаю чего сабантуй?
– Присоединяйся, – я подвинула бокал к симпатичной и очень немногословной жене президента клуба и хотела уже плеснуть виски.
– Спасибо, в другой раз. Чан уже всех ждет внизу.
Все стали наспех собираться.
Евгений распрощался, обещал наведаться на следующий день; едва он удалился, как я почувствовала какую-то недоговоренность в его словах, что-то здесь не так, но делиться ни с кем не стала.
Нина помогла мне быстро прибраться, из номера мы вышли вместе.
– Слушай, Оля, – пока спускались вниз по широкой лестнице, Нина поделилась со мной новостью, которую ей сообщили друзья. – Днями, кажется, в ближайшую субботу, в Ванкувер какое-то наше очередное торговое судно прибывает, они здесь частые гости. Может, кого-то из одесситов встретишь?
Чем черт не шутит, а вдруг, как Миша, действительно встречу кого-то из знакомых, кто учился в одесской мореходке, их у нас несколько – и среднее училище, и высшее, мы с девчонками часто бывали у них на вечерах, две подружки даже замуж за моряков вышли, правда, уже развестись успели. А потом – пригласить, что ли, морячков на наш матч, но эту мысль я отмела тут же: на кой черт им этот волейбол? Наверняка, как сойдут на берег, за шмотками рванут или техникой, места знают, прикупят по дешевке, а дома толкнут, заработают пару копеек. Как ни крути, родное, одесское, во мне играло, это неискоренимо.
До субботы была еще целая неделя, и, честно говоря, Нинина новость быстро улетучилась у меня из головы. Захлестнула другая – я оказалась в водовороте событий, более любопытных и занимательных. Я вдруг стала замечать, что как-то втихаря, боком-боком исчезают с глаз долой наши мужички.
– Ты, детка, отдохни, устала, наверное, – напевал мне мой милый, вдруг ставший проявлять не виданную прежде заботу о моем здоровье, – намоталась с утра с командой, полежи, а я схожу прогуляюсь с ребятами, четверть часа, не больше. И вернусь.
Если бы раз, ну два, а то зачастил, и не пятнадцать минут пропадал, а вернувшись, все нахваливал город – такой красавец, столько парков, не мог остановиться, тянуло все дальше и дальше. Глаза при этом как-то странно сверкали, и вроде пивком слегка попахивало. Что-то здесь не так. Прижала я его по-одесски к стенке: лучше по-хорошему скажи, иначе сама додумаю, и будет хуже. И муженек сдался.
– Ладно, идем, только никому ни слова, у нас уговор – одни мужчины знают, вашу с Ниной нравственность оберегаем от тлетворного влияния Запада.
Вечерний Ванкувер – особая песня. Мириады огней гирляндами повисли над ним, захватывая заливы, бухты и бухточки и, конечно, сам океан. Иллюзию полной световой гаммы создает изобилие судов. Для меня, выросшей на море, картина знакомая, так и в Одессе, когда швартуются у причалов порта пассажирские корабли, а на рейде ожидает своей очереди на разгрузку караван танкеров или сухогрузов. С вершины Потемкинской лестницы ты наслаждаешься этой величественной панорамой. Ах, моя Одесса, отсюда, за тысячи километров, я чувствую твое дыхание.
Слава Богу, нас никто не заметил, когда вышли из гостиницы, лишь швейцар приветливо махнул рукой. Мы быстро зашагали в сторону моста, затем свернули в узкий переулок, затем шмыгнули еще в один, а в конце его спустились по лестнице к не очень-то приметному двухэтажному дому. Я успела заметить толпу китайцев и прочих азиатов у входа.
– Веди себя прилично, раз напросилась, не фыркай, – обронил Михаил, когда мы вошли в полутемный предбанник. Короткий диалог с охранником. «За любой свободный стол, пожалуйста», – услышала я.
Даже если бы мы захотели оказаться в первых двух рядах, у нас никак не получилось бы. Их плотно оккупировали люди с азиатского континента, примостившиеся у самой сцены. Сама сцена была пуста, свет в зале приглушен, Михаил приглядел в уголке, справа от нее, столик на двоих, и мы поспешили его занять.
– И что дальше, так и будем сидеть в темноте? Ни одного лица не видно, – обстановка начала меня нервировать. – Ты куда меня затащил?
– Куда сама напросилась. Сиди спокойно и жди.
Сидеть спокойно и ждать пришлось недолго. Нашу семейную перепалку пресек прожектор, внезапно направивший свои лучи на сцену. Заиграла бравурная музыка, и под ее звуки откуда-то из глубины стали появляться стройные белокурые девицы в легкомысленных, мягко говоря, нарядах. Они по очереди обвивали шест, каждая, очевидно, демонстрировала свой фирменный элемент. Китайско-японское (или какое там) племя во всем зале дружно повскакивало со своих мест и ринулось к рампе, облепив ее, как назойливые мухи. Они закрыли обзор, и мне пришлось привстать. Я видела, как своими шаловливыми ручками они пытались дотянуться до точеных фигурок красавиц, но те ловко уворачивались.
Меня прорвало: ах, вот вы куда, черти, наладились, а ну признавайся, не ты ли, драгоценный мой, проторил дорогу сюда? По твоей ухмылке на лице вижу – ты! Ну, да, у тебя же опыт есть! Я-то впервые живьем на стриптизе, а Михаил ощутил все мужские радости от него уже давно, в варшавской высотке, подаренной вождем всех народов полякам. В стриптиз-бар затащил его польский друг Эдвард Вожняк, закоренелый холостяк, весьма охочий до женского пола. Мише не хватало воздуха, он захлебывался, жадно глотал его, когда рассказывал мне об этом.
