Ольга Орлова - Газданов

И тем не менее прежний Гайто Газданов вряд ли смог бы работать на «Свободе». Дожив до пятидесяти лет Гайто никогда нигде по-настоящему не служил. То есть, он, конечно, пробовал по молодости это делать, но после неудачного опыта в издательстве «Ашетт» он навсегда оставил попытки войти в учрежденческую структуру. В противном случае — он чувствовал – пришлось бы пожертвовать прозой, которая требовала сосредоточенности и вынашивания каждого текста. В прежние годы Газданов жертвовать литературой был не готов. Без этого он бы не выжил, и поэтому легко понимал людей, бросавших ненавистную службу, буржуазные обязательства и пускавшихся в путешествия по неведомому маршруту.

Но в 1950-е годы по завершении «Призрака Александра Вольфа» и «Возвращения Будды» взгляд Гайто обратился во вне. Он словно бы отстранился от своих прежних очень личных, почти интимных текстов. Герои его последних романов перестали быть на него похожими и выстраивались из чужих характеров, иного жизненного опыта. Это была уже другая литература. И теперь, на склоне лет он нашел в себе силы перестроиться и принять на себя ряд обязательств, связанных с точностью и добросовестностью, которых ожидают от любого пишущего журналиста, хотя этот фактор представлялся Гайто самым тяжелым в его работе.

Он занимался информационными блоками, и в первые годы ему удавалось лишь изредка звучать на радио в качестве писателя, как, например, в 1955 году, когда он читал отрывок из своих «Пилигримов». Роман был уже напечатан в «Новом журнале», но ни одной рецензии на него не появилось. Несмотря на продолжение основной газдановской темы — темы путешествия — роман, по умолчанию, был признан творческой неудачей автора. «Пилигримы» были не похожи ни на одну предыдущую книгу Газданова. Конечно, дело было не в отсутствии эмигрантской темы и героев русского происхождения. Не одно это было залогом газдановского успеха. Сюжет «Пилигримов» с элементами бульварного романа — богатый француз влюбляется в начинающую проститутку — сам по себе также не мог послужить причиной неудачи. «Возвращение Будды» было тому ярким опровержением. Однако первая же страница романа свидетельствовала о том, что маршрут авторского путешествия изменил направление — из обстоятельств внутренней жизни он перемещается в обстоятельства внешних событий.

«Когда Роберт читал романы, он почти каждый раз испытывал по отношению к их героям нечто вроде бессознательной зависти. Если книга, которая ему попадалась, была написана с известной степенью литературной убедительности, у него не возникало сомнения, что ее герои могли прожить именно такую жизнь и пройти именно через те чувства и события, изложение которых являлось содержанием романа. Как почти всякий читатель, он ставил себя на место того или иного героя, и его воображение послушно следовало за авторским замыслом. Но когда он прочитывал последнюю страницу, он снова оставался один — в том мире и в той действительности, где не было и, казалось, не могло быть ничего похожего на это богатство происшествий и чувств. В его личной жизни, как он думал, никогда ничего не происходило. Он упорно старался найти объяснение этому, но объяснения, казалось, не было. Ему не пришлось испытывать ни очень сильных чувств, ни бурных желаний; и сколько он ни искал в своей памяти, он не мог вспомнить за все время ни одного периода его существования, о котором он мог бы сказать, что тогда он был по-настоящему счастлив или по-настоящему несчастлив или что достижение той или иной цели казалось бы ему вопросом жизни или смерти. И оттого, что его личная судьба была так бедна душевно по сравнению с судьбой других людей, о которых были написаны эти книги, он начинал смутно жалеть о чем-то неопределенном, что могло бы быть и чего не было».

Прежняя значительность художественных повторов — героев, сюжетов, — исчезает, уступая место банальной истории о том, как в жизнь героя врываются книжные обстоятельства. Ориентация на события внешнего характера была чрезвычайно показательна для того творческого периода жизни Газданова.

Писать в это время ему уже некогда, да и не очень хочется.

В чужом и чуждом Мюнхене Газданову явно не хватает знакомого воздуха, который, хотя и был заметно выветрен за время войны, но еще хранил запахи довоенной жизни. Он очень тоскует по Парижу…

«Дорогая Вера Алексеевна, дорогой Борис Константинович, — пишет он в декабре 1956 года Зайцевым, — спасибо Вам сердечное за Ваше письмо и пожелания. Ваш приезд в Мюнхен для меня лично был чем-то вроде душевного отдыха, настолько рад я был Вас повидать, завидую Вам, что Вы в Париже, и если мне удастся туда попасть, на что рассчитываю теоретически весной, то уж Булонь я, конечно, не объеду».

Наконец в 1959 году Газданов возвращается во Францию в качестве корреспондента, с удовлетворением замечая, что заниматься новостями ему куда милее, сидя в парижском отделении на рю де Ренн, чем на окраине Мюнхена в старом здании бывшего аэродрома, из окна которого открывался вид на гору руин — туда свозились остатки разбомбленных домов.

Приехав в Париж, Гайто вновь открывает рукопись «Пробуждения» — романа, который начал сразу после «Пилигримов» в первые годы работы на радио и отложил до лучших времен. Однако и в привычной обстановке — родной город, родная квартира на улице Брансьон — творческих импульсов оставалось немного. Перед течением времени география была бессильна. «Жизнь в Париже, — напишет он Ржевскому, — становится утомительной, не лучше, чем в Нью-Йорке». Так что закончить «Пробуждение» Газданову удалось лишь через несколько лет в Венеции, куда он теперь стал уезжать на отдых. На Французской Ривьере все давно было знакомо, исхожено. И с появлением достатка Гайто с Фаиной стали ездить в Италию, ту самую страну, о которой незабвенный Осоргин написал поэтическую книгу «Там, где был счастлив».

Итальянский воздух подействовал благотворно и с перерывом в десять лет роман был закончен. Как и предыдущий, он был создан все в том же ключе: миф о Пигмалионе и Галатее, воссозданный на современный лад, без намека на специфику российского менталитета.

Французский бухгалтер Пьер, ничем не проявивший себя до определенного возраста, во время отпуска, который он проводил в гостях у старого школьного приятеля, встречает в лесу женщину, в результате нервного потрясения потерявшую человеческий облик. Его друг Франсуа подобрал ее на дороге без сознания и с тех пор она жила в хижине неподалеку от его дома. Она ничего не помнила, совсем не разговаривала, неизвестно чем питалась — жила как дикое животное. Пьер решает взять эту женщину с собой, чтобы попытаться ее вылечить. И в конце концов у нее действительно пробуждаются память, душа, к ней возвращается разум.