Сара Корбетт - Дом в небе

Дальше нас ждал переезд. Как я поняла из разговоров мальчиков, нас перебросили в какую-то заброшенную деревню в пригороде Могадишо. Скидс, мальчики и Найджел поселились в бетонном доме, а я жила в пристройке без единого окна. Судя по навозу на земляном полу, тут недавно держали коз. При иных обстоятельствах тот факт, что мы находился неподалеку от города, мог бы внушить мне надежду. Возможно, я стала бы представлять себе аэропорт Могадишо, куда мы с Найджелом прибыли чуть ли не полтора года назад, и напрягать слух, стараясь услышать гул самолетов над головой и определить расстояние отсюда до терминала. Но теперь мне было не до того. Надежды столько раз обманывали меня, что я перестала видеть в них какой-либо смысл. Мое воображение не шло дальше кандалов у меня на ногах и стен вокруг дома. Я не могла представить себе, что сяду в машину, водитель которой не будет относиться ко мне с ненавистью и даже отвезет меня в аэропорт.

Скидс, к несчастью, выжил, хотя малярия оставила в его внешности неизгладимый след. Теперь он был не командир боевиков, а просто какой-то сутулый старик. Время и ожидание не лучшим образом сказывались на всей их компании. Хассам, и прежде маленький и хрупкий, стал и вовсе неразличим под своей одеждой. Ромео больше не жил с нами. Последний раз я видела его в Пустынном Доме. Он оставил разговоры об учебе и женитьбе и говорил только о предстоящей сделке с Аль-Шабаб. Если все выйдет, как планировалось, они получат сумму, которой хватит, чтобы расплатиться по долгам, и еще немного останется. Что касается Аль-Шабаб, то они, по словам Ромео, имеют деньги и возможность держать нас у себя хоть десять лет, пока не получат выкуп.

– А мы больше не можем, Амина, – пожал плечами Ромео, – мне очень жаль.

Однажды вечером вскоре после молитвы дверь в мой сарай распахнулась, и я увидела Скидса, Абдуллу и Мохаммеда. Все трое были вооружены и прятали лица в платках. Мое сердце тяжело застучало. Я поняла, что нас продали.

Днем ранее, будто прощаясь, Хассам протянул мне клочок бумаги, где был нацарапан адрес электронной почты. Имя: Hassam123.

– Возможно, ты когда-нибудь напишешь мне, иншалла, – сказал он.

Скидс повел меня в дом, где мне дали новую абайю – из плотного серого сатина, – чтобы я надела ее поверх джинсов. Затем он знаком велел мне выходить и садиться в машину, стоящую во дворе. Возле машины меня остановил Абдулла, который заставил меня сесть на землю, достал небольшую пилу и начал спиливать замки на моих кандалах. Я догадалась, что они потеряли ключи. Он долго пилил, и пот градом катился с его лица мне на ноги. Все стояли и напряженно ждали. Лезвие пилы то и дело задевало мне лодыжки, сдирая кожу. Наконец, из дома вышел Джамал, тоже замотанный в платок, и отобрал у Абдуллы пилу. Он открыл дверь и усадил меня на сиденье машины, чтобы пилить было удобнее. Вскоре развалилась дужка первого замка. Моя нога настолько онемела, что не чувствовала разницы. Когда Джамал принялся за второй, из дома показался прихрамывающий Найджел, в чистой рубашке и новых джинсах. Цепей на нем не было. Пока он ковылял к машине, глядя себе под ноги, Джамал одолел и второй замок. Нас спешно засунули на заднее сиденье, мальчики прыгнули в багажник, и машина тронулась. Я догадывалась, что они дали нам новую одежду и освободили от цепей, чтобы мы произвели лучшее впечатление на Аль-Шабаб. Те должны были видеть, что мы стоим затраченных денег.

За рулем сидел Скидс. Впереди на своей машине ехал Ахмед. Автомобиль в очередной раз штурмовал песчаное бездорожье в пустыне. Мы с Найджелом молчали, потом я тихо заплакала, чувствуя, как желудок сжимается от страха. Заходящее солнце окрасило пустыню в пурпурные тона.

В какой-то безымянной и безвидной точке пустыни мы остановились. Нас быстро вытащили из машины и впихнули в другую, где сидели два незнакомых сомалийца. Ахмед постучал пальцем в окно, показывая, чтобы я опустила стекло. Потом наклонился, пристально взглянул на меня и проговорил:

– Не забудь про обещание.

Ромео, подошедший с другой стороны, сунул в окно Найджелу Коран.

Машина тронулась. Я, Найджел и два молчаливых незнакомца полетели в темноту. Мы с Найджелом держались за руки под складками моей просторной абайи. Вторая его рука лежала поверх Корана у него на коленях.

Нас продали Аль-Шабаб, в этом нет сомнений. У меня было ощущение, что я стремительно падаю в пропасть с крыши огромного небоскреба и нет ничего, ни одной мысли, за которую можно было бы уцепиться. Вниз, вниз, вниз – на бешеной скорости, лишь темнота мелькает по сторонам и по спине ползут мурашки.

И вдруг машина сбросила скорость и остановилась, точно попалась в сети, расставленные в темноте. Нас окружила целая толпа автоматчиков, человек сорок. Многие прятали лица в платках. Я знала, что так примерно и будет, но ощутила шок. Все повторялось снова. Я попробовала цепляться за открытую кем-то дверцу машины, но меня оттащили и повели на обочину, где стоял внедорожник с включенными фарами. Разучившись за десять месяцев передвигаться без кандалов, я споткнулась и упала. Тогда чьи-то руки подхватили меня и бросили на заднее сиденье. Я всхлипывала, визжала и отбивалась. Вокруг было очень шумно. Помню, несколько человек направили на меня автоматы. Найджела, который тоже пытался оказывать сопротивление, запихнули в машину с другой стороны. Двери захлопнулись.

– Не может быть, не может быть, – твердила я, – не верю.

Найджел сидел с выражением ужаса на лице.

В машине были уже новые люди – двое впереди, один сзади. Вдруг произошла странная вещь – мое обоняние уловило слабый, давно забытый, но такой знакомый запах: запах сигаретного дыма. В машине сидел курильщик. Догадка вспыхнула в моем объятом паникой сознании. Это не фундаменталисты. Те не курят. Это не Аль-Шабаб.

У окна появился сомалиец с телефоном возле уха. Он наклонился и внимательно посмотрел на нас широко расставленными карими глазами, как у актера Моргана Фримена. Сходство дополняли короткие седые волосы и борода. Он словно сошел с экрана кинотеатра прямо в сомалийскую пустыню. Увидев мое заплаканное лицо, он удивленно спросил:

– Почему ты плачешь? – и протянул мне телефон. – На, поговори со своей матерью.

И я услышала ее голос – так близко, как никогда раньше не слышала. Это был голос моей линии жизни.

– Алло, алло? – говорила мама. – Аманда, ты свободна.

Глава 44. Я начинаю понимать

То, что произошло дальше, было совершенно невероятно и вместе с тем очень живо. Оказалось, что наши похитители передали нас группе посредников, а они – человеку, которого мы прозвали Морган Фримен. Он был членом сомалийского парламента, и ему платила фирма АКЕ, нанятая нашими родителями. В течение нескольких недель он и Джон Чейз, директор АКЕ, общались по телефону. Морган Фримен помог передать выкуп в шестьсот тысяч долларов из Найроби в банковский киоск в Могадишо, что и было осуществлено утром того дня. Квитанцию на деньги получила группа племенных старейшин, с которыми опять же договорился Фримен. В стране, где нет ни полиции, ни армии, где никто не подчиняется правительству, эти старейшины представляют единственную доступную власть. После подтверждения, что мы живы и находимся в безопасности, старейшины обналичили деньги и передали их похитителям – за вычетом того, что заплатили другим вооруженным бандам и оставили себе. В Сомали никто не работает бесплатно.