Илья Груздев - Горький

Эрих Мюзам, революционный писатель, антифашист, замученный в фашистском застенке, писал о Горьком: «Не дело современников расценивать своих писателей мерою вечности. Их дело судить писателя с точки зрения его влияния на ход мировых событий».

Анри Барбюс, Генрих Манн, Мартин Андерсен Нексе, Леонард Франк, Эптон Синклер, Джон Голсуорси, Бернгард Келлерман, Кнут Гамсун, Теодор Драйзер, Жорж Дюамель, Якоб Вассерман, Томас Манн, Артур Шницлер, Сельма Лагерлеф, Грациа Деледла, Шервуд Андерсон, Луи Арагон, Джон Стейнбек, Бернард Шоу, Герберт Уэллс и другие писали о нем. Даже те, кто был далек от него по идейному и творческому складу, писали о нем, как о великом художнике. «Я не знаю другого современного писателя, который захватывал бы меня так сильно, как он» (Кнут Гамсун). «Горький прежде всего человек громадного душевного размаха, гигант, вызывающий преклонение и любовь. Были великие писатели, но никогда не было такого человека, который включил бы, подобно Горькому, в свои бессмертные произведения судьбы миллионов рабочих и крестьян» (Эптон Синклер). «Его произведения остаются непревзойденным шедевром» (Герберт Уэллс).

Так писали крупнейшие творцы европейской литературы, часто несогласные с Горьким политически, но признававшие его великую роль в мировой литературе.

Более близкие ему писали о нем, как о выразителе масс народа, как о голосе русского народа. Лион Фейхтвангер писал: «В образах Максима Горького мир впервые услышал не отдельных русских людей, а голос самого русского народа, и в этом русском народе — голоса всех угнетенных и порабощенных». Говоря о стремлении многих критиков Запада замалчивать величайшего из русских писателей нашего века, Фейхтвангер пишет: «Нельзя и думать вычеркнуть Максима Горького из мировой литературы. Везде находишь его следы. Творчество Горького оплодотворяет и писателей и читателей».

В своей речи о Горьком, произнесенной в Вене, Стефан Цвейг говорит: «К немногим подлинным чудесам современности принадлежит этот всевидящий глаз Горького, и я не знаю, что в современном искусстве может быть хоть сколько-нибудь сближено с естественностью и точностью его зрения. Ни тени мистики, ни малейшей шероховатости лжи нет на этой чудесной кристальной чечевице, которая не увеличивает и не уменьшает, не искривляет и не искажает, не разукрашивает и не затемняет, — этот глаз видит верно и ясно — с бесподобной верностью и превосходной ясностью… Гений горьковского глаза имеет только одно название — правда».

Так говорил о Горьком преклонявшийся перед ним крупный австрийский писатель Стефан Цвейг.

«Горький расширил область литературного творчества, открыл новые пути и перспективы для мировой литературы», — писал Генрих Манн.

Анри Барбюс начинает свой отклик так: «Я считаю Максима Горького одним из самых значительных писателей, может быть даже самым значительным с нашей, социальной точки зрения. Это вытекает, по-моему, прежде всего из литературной ценности, то есть блеска и мощи его творчества».

Шервуд Андерсон, известный американский писатель, так определял значение Горького для современных писателей: «Кто из нас не был под влиянием этого человека, его человечности, его таланта? Он настоящий отец всего современного творчества».

«Великий художник и страстный агитатор Максим Горький принадлежит к тем писателям, влияние которых на всю европейскую литературу в настоящее время бесспорно», — писал Якоб Вассерман.

Крупный немецкий писатель Бертольд Брехт так подчеркивал влияние Горького: «Высочайшее художественное и политическое значение Горького для русской и мировой литературы несомненно и не нуждается ни в каких доказательствах… Будь даже «Мать» сделана менее выразительно, она не потеряла бы своего колоссального значения и влияния…»

Прямыми учениками Горького были, каждый по-своему, и Анри Барбюс, и Луи Арагон, и Иоганнес Бехер, и писатели-антифашисты Испании.

Но если нужно указать настоящую, плодотворную дружбу писателей и взаимное влияние, то следует, ко-нечно, назвать Ромена Роллана и Горького.

Ромен Роллан писал: «…Я простер свои корни под самой Европой, чтобы приобщиться к плодотворным пластам русского народа, к огромной жизни, проснувшейся в глубинах СССР, и в конце этой подземной работы мои корни встретились с корнями Горького. И там они братски переплелись. И теперь, как товарищи с одного и другого конца Европы, мы смешаем и нашу кровь».

Творческое содружество двух великих писателей продолжалось двадцать лет, со времени первого письма Горького с просьбой написать для детей биографию Бетховена. Но еще до этого Роллан вспоминал свои первые впечатления о Горьком. «Младший по возрасту, — писал Роллан, — он уже тогда казался мне старшим, потому что слава его уже сияла на Западе, когда я только начал писать. Где-то я уже рассказывал, что его портрет, на котором он снят вместе с Толстым в Ясной Поляне, он один только украшал нашу маленькую редакционную комнату… Эти изображения были защитниками нашей независимости и правды»67.

Роллан говорит, что часть «Жана Кристофа» была написана под их дружеским взглядом. Это было действительно так.

«Очарованная душа», особенно в последних томах, носит явные признаки влияния Горького, с его широкими общественными проблемами, с его критикой буржуазной культуры, с его пафосом негодования, с его поисками народного творчества, с его действенным, революционным гуманизмом. Весь социально-философский замысел «Очарованной души» тесно связан с тем кругом идей, который не раз был предметом обсуждения двух друзей, иногда «молчаливого обсуждения», а также являлся темой горьковских произведений.

В 1935 году Ромен Роллан приезжал в СССР и пробыл несколько недель в гостях у своего товарища и друга Горького. Роллан хотел выучиться русскому языку, чтобы непосредственно беседовать с Горьким. Влияние Горького особенно ясно видно на Ромене Роллане.

«Я лишь один из миллионов, — писал Роллан, — для которых смерть Горького — величайшая потеря человечества со времени смерти Ленина».

Горький простер крылья своего влияния не только на Запад, но и на Восток. В Китае крупнейший писатель Лу Синь назван в народе «китайским Горьким».

Лу Синь — новатор, порвавший со старыми традициями и открывший дорогу реалистическому и народному искусству. От Горького у Лу Синя стремление к простоте и прямая связь с фольклором, пословицей, с народной речью.

А с победой революции и с образованием народной республики Китай выдвинул Горького, как первого и самого любимого своего писателя. Несметно увеличились тиражи изданий и переводы Горького, а сам он стал всенародным великим наставником и учителем.