Сергей Витте - Воспоминания. Том 1

Далее, на это министерство начал оказывать особое выдающееся влияние Великий Князь Николай Николаевич. В конце концов, стали постоянно переменяться высшие чины этого министерства, чуть ли не ежегодно делались преобразования; вследствие всего этого министерство в значительной степени порасстроилось. В настоящее время, наконец, кажется, все эти незрелые эксперименты брошены и, может быть, теперь можно надеяться, что министерство это станет на путь планомерной работы. Всякий русский человек должен от всей души этого желать, потому что все наше будущее зависит от того, что если, не дай Бог, придется защищать честь, достоинство и достояние России оружием, - будем ли мы на высоте положения или также осрамимся, как осрамились на полях Манджурии.

276 Министром Юстиции был в то время Манасеин, который сменил Набокова. Манасеин был человек умный, знающий, но не представляющий ничего выдающегося. Составил он карьеру, потому что делал ревизию судебных учреждений Прибалтийских губерний. Сделав ревизию, он потом ввел там преобразования, причем в значительной степени проводил, так называемые, националистические взгляды, которые заключались не в том, чтобы защищать достоинство, интересы и самобытность русских, а в том, чтобы несправедливо давить и не считаться с интересами инородцев.

Эта нота понравилась в Петербурге, как графу Толстому, так и Императору Александру III, характеру которого, она в известной степени, была не чужда. Поэтому Манасеин и сделался министром юстиции.

Говоря о Императоре Александре III, я должен сказать что хотя националистическая точка зрения, в истинном ее смысле, была не чужда духу Императора Александра III-го, но национализм его был в высокой степени благородный.

Император Александр III понимал, что он есть Император всех своих подданных. Более всех своих подданных он, конечно, любил русских, но я думаю, что он был бы возмущен, если бы жил в настоящее время, т. е. во время травли всех подданных Российской империи, которые не исповедуют взгляды Дубровина, Меньшикова, Пуришкевича и тому подобных субъектов. Император Александр III был русский патриот, но высоко благородный и с точки зрения благородства его души, он, конечно, был Русским Императором, потому что он наверно был благороднее, нежели все его верноподданные.

Как министр юстиции, Манасеин был довольно зауряден, и ничем себя не проявил; вскоре он заболел раком и должен был уйти; при этом он не был особенно ценим Императором Александром III-м.

Обер-прокурором Святейшего Синода был Константин Петрович Победоносцев. Это был человек несомненно высоко даровитый, высоко культурный и, в полном смысле слова, человек ученый. Как человек он был недурной, был наполнен критикою разумною и талантливою, но страдал полным отсутствием положительного жизненного творчества; он ко всему относился критически, а сам ничего создать не мог.

Замечательно, что этот человек не в состоянии был ничего воспроизводить, ни физически, ни умственно, 277 ни морально. Тем не менее, я должен сказать, что из всех государственных деятелей России, с которыми мне пришлось иметь дело во время моей, хотя и недолгой, государственной карьеры, но столь разнообразной по различным событиям, случившимся во время моей государственной деятельности - Константин Петрович Победоносцев был человек, наиболее выдающийся по своему таланту, или вернее не столько по таланту, как по своему уму и образованию; мне было приятнее всего беседовать с Победоносцевым, гораздо приятнее нежели со всеми остальными моими коллегами и другими государственными деятелями России, с которыми мне приходилось встречаться.

Государственным контролером был Тертий Иванович Филиппов. Тертий Иванович был церковник; он занимался церковными вопросами и вопросами литературными, но литературными определенного оттенка, вопросами чисто мистического направления. Он был человек неглупый, но как государственный контролер и вообще как государственный деятель, он был совершенно второстепенным. Т. И. Филиппов собственно не занимался теми делами, которыми он должен был заниматься, т. е. контролем над всеми государственными, экономическими и хозяйственными функциями.

Перевели его в государственный контроль потому, что он в своей деятельности проявлял русское национальное направление. Хотя нужно сказать, что Терпи Иванович Филиппов понимал русское национальное направление в гораздо боле широком смысле, нежели это понимается нашими националистами-проходимцами.

Тертий Иванович, конечно, был по своим талантам, способностям и образованию, гораздо ниже Победоносцева; они друг друга не любили и расходились во всем. Главное их несогласие заключалось в том, что Т. И. Филиппов признавал главою православной церкви константинопольского патриарха, считал, что все православные церкви, за исключением российской, (номинально даже и российская церковь), должны почитать главою своею патриарха константинопольского; Победоносцев же допускал самостоятельность болгарской церкви. (Как известно, болгарская церковь не подчинялась константинопольскому патриарху.)

Вот из за этого вопроса, который, как мне представляется, для русской православной церкви и вообще для России является достаточно второстепенным, у них, главным образом, и была страшная вражда.

278 Т. И. Филиппов относился поэтому к К. П. Победоносцеву довольно злобно, а Победоносцев относился к Филиппову довольно презрительно.

Я помню следующий случай, который характеризует Тертия Ивановича. Когда я был уже министром финансов - я жил на углу Мойки и Невского; на Невском, где находится армянская церковь, жил министр народного просвещения Делянов, а обер-прокурор Святейшего Синода Победоносцев - жил на углу Литейного и Невского (там, где находится дом обер-прокурора Св. Синода). И вот, однажды Т. И. Филиппов узнал, что, будто бы, товарищ обер-прокурора уходит, а на его место Победоносцев желает назначить попечителя Рижского учебного округа по фамилии, кажется, Лавровского. И так как Т. И. Филиппов почему то Лавровского ненавидел, то он поехал к Победоносцеву. Приезжает. Победоносцев принимает его, но так как отношения между ними были не особенно приятные, то и разговор мог быть тоже только не особенно приятный. Тертий Иванович говорить Победоносцеву:

- Правда ли, Константин Петрович, что вы желаете своим товарищем назначить Лавровского?

Победоносцев говорит:

- Ну а если бы я назначил его, так что ж из этого?

- Да, помилуйте - говорить Тертий Иванович - ведь Лавровский подлец.

А Победоносцев ему говорит:

- Ах, Тертий Иванович, кто ноне не подлец?

Тогда Т. И. Филиппов поехал обратно. Проезжает мимо Делянова. Заезжает к Делянову. У Делянова по обыкновению целая масса лиц. Он принимал обыкновенно массу лиц; большая часть этих лиц просила его протекции, в особенности его рекомендации; Делянов всем давал свои карточки, рекомендуя и прося дать место и т. д. Так как Делянов давал решительно всем свои карточки, то, конечно, все отлично знали цену этим карточкам, и, поэтому, как только кто-нибудь приходил с карточкой Делянова, так сейчас же, взяв эту карточку, ее рвали, не обращая на рекомендацию Делянова ровно никакого внимания, потому что знали, что Делянов всем раздает свои карточки, хотя бы даже его об этом и не просили.