Юрий Сушко - Высоцкий. На краю

Терехова выделяла Высоцкого — «так глубоко проникнуть в природу зла мог только очень талантливый актер и (как это не кажется парадоксальным) хороший человек… Он не играл любовь, ее сыграть нельзя! Он нес ее в себе! Высоцкий — гений! Разве это не ясно?..»

Татьяна Ицыкович была еще более откровенна: «Его отвергнуть — нельзя, а я не смела даже влюбиться в него.

Там была Марина Влади. Он каждый день писал ей стихи, а потом нам их читал в группе». Ну, и кроме прочего, мешал еще один нюанс. Прекрасная Татьяна была на голову выше своего любовника (по сценарию). Во время съемок она придерживала лесенку, по которой Высоцкий взбирался на одну-две ступеньки. «И все было нормально, как… в Кама-Сутре», — усмехалась Татьяна. Кино — великая вещь.

Натуру тоже выбрали с умом — Рижское взморье. Когда прилетела Марина, все вообще стало прекрасно! Соседом по юрмальской гостинице случайно оказался все тот же сказочник Сергей Параджанов. Однажды он их здорово выручил и одновременно ошеломил. Когда в номере Высоцкого внезапно отключили воду, он попросил Параджанова разрешения воспользовать его душевой.

— Конечно, — сказал Сергей Иосифович. — Я через пять минут исчезаю. Ключ будет у портье.

Войдя в комнату, Марина и Владимир увидели на столе боржоми, фрукты, сигареты, лимонад.

— И это все? — удивился Высоцкий. — Что-то не похоже на Сергея, обязательно должен быть какой-нибудь сюрприз.

Марина открыла дверь в ванную и ахнула:

— Смотри, Володя!

К душу-«журавлику» Параджанов прикрепил букет — и вода стекала на купальщицу Марину с лепестков роз…

Когда Владимир по телефону как бы между прочим сказал Марине, что его приглашают работать в фильме по повести Чехова «Дуэль», она просияла:

— Даже не сомневайся, ты просто не представляешь, какая это вещь!

— Да я и не сомневаюсь, но ты же знаешь, не все от меня зависит.

— А кто режиссер? — сразу по-деловому поинтересовалась Марина. — Я его знаю?

— Может быть. Очень известный у нас режиссер, патриарх, Герой, лауреат, кажется, даже Каннского фестиваля и так далее. Ты могла видеть его «Даму с собачкой» по Чехову, кстати…

— С Иечкой?

— Ну да.

— Тем более не сомневайся. А что, она тоже там?.. Нет? Уточни, пожалуйста, кто будет играть главную женскую роль. Это важно.

— Хорошо. Мне предложили роль фон Корена. Съезжу в Ленинград, посмотрим, поговорим.

Среди советских кинорежиссеров той эпохи Иосиф Ефимович Хейфиц славился исключительной дотошностью, скрупулезностью. Каждый кадр, каждая мизансцена у него была, как говорится, вылизана до мельчайших деталей. Характер каждого героя выверен. Своих актеров он погружал в мир психологизма, предварительно понуждая анализировать каждый жест и взгляд.

Он говорил: «Илья Эренбург, говоря об этой повести, писал, что Гитлер ходил еще под столом, когда Чехов в образе фон Корена предугадал будущего фашиста. Однако мне не хотелось просто и примитивно трактовать эту роль… Я пришел к выводу, что, помимо всех прочих черт фон Корена, в нем живет еще одна очень важная черта, или, вернее, комплекс. Это комплекс человека маленького роста, у которого… возникает чувство какой-то маленькой собственной неполноценности. Ему кажется, что… это недостаток. И он пытается восполнить этот недостаток другими качествами, которые могут проявить в нем достоинство и силу. И вот я подумал, что надо сделать фон Корена человеком щуплым, небольшого роста, но в то же время с мужественными и сильными чертами.

Кино — настолько безжалостное искусство, оно настолько обнажает душу и существо человека самим методом своим, своим безжалостным приближением жизни человеческого духа к самому экрану, когда вы читаете все в глазах, когда солгать трудно, гораздо труднее, чем в театре. Вот я и решил, что нужно найти такого актера, который будет обладать такой психологической организацией…»

Второй режиссер картины Евгений Татарский, который занимался поисками актеров, предложил мастеру Владимира Высоцкого.

Человек деликатный, Хейфиц, естественно, сначала и словом не обмолвился Высоцкому о своем понимании образа, об этом комплексе. «Мне казалось, — вспоминал он, — что он может быть травмирован этим как-то или даже обижен… Это был человек небольшого роста, хилой организации. Но в то же время — необычайно мужественное лицо. Прекрасные сильные глаза, выражающие какую-то сложную внутреннюю жизнь… Передо мной тонкий, умный и чрезвычайно талантливый человек… Тогда я рассказал всю правду ему, что такое фон Корен…».

Мудрый Иосиф Ефимович угадал. Комплекс такой у Высоцкого на самом деле присутствовал. Своей первой жене Изе он не покупал туфли на высоком каблуке, вторую — Люсю — всегда просил: «Да не иди ты рядом. Иди чуть-чуть сзади». С Мариной тоже были свои проблемы. На сцене Высоцкий чувствовал себя комфортно, если рядом (скажем, на репетициях спектакля по Пушкину) стоял актер Рамзее Джабраилов, рост которого был 163 сантиметра. А как воодушевился Владимир, когда вычитал, что Пушкин был еще ниже, сантиметров на десять!.. Радовался, как мальчишка.

«Когда он приехал в Ленинград и Хейфиц начал репетиции, — рассказывал Евгений Татарский, — Володя был просто в шоковом состоянии: оказывается, бывает и такое кино… Актеров стали одевать — костюмы, то-се. Долго — полчаса — обсуждалось: а давайте на костюме фон Корена… одну пуговичку сделаем полуоторванной: он — холостяк и, наверное, некому за ним ухаживать. У Володи были круглые глаза от того, что можно настолько подробно заниматься деталями. Наверное, никто из зрителей никогда в жизни не заметил бы эту полуоторванную пуговичку, но она была. И всю картину мы следили за тем, чтобы она держалась на одной ниточке…»

Хотя после долгих разговоров с режиссером из характера фон Корена исчезла поверхностная, физиологическая сторона. И чем глубже вживался Высоцкий в роль, чем успешнее шла подготовка, тем все чаще предрекал он свой неуспех, не скрывал, что его что-то тяготит. Хейфиц рассказывал: «Однажды он сказал мне: «Все равно меня на эту роль не утвердят. И ни на какую не утвердят. Все — мимо. Наверное, «есть мнение» не допускать меня до экрана». А после кинопробы, в которой подтвердилась принятая нами характеристика «фон керенщины» и сложность характера проявилась даже в небольшом отрывке, Володя, отозвав меня в сторону, сказал: «Разве только космонавты напишут кому следует. Я у них выступал, а они спросили, почему я не снимаюсь… Ну и обещали заступиться».

Видимо, письмо космонавтов дошло, верил старый, седой, но наивный режиссер, Володю утвердили на роль.