Борис Тененбаум - Великие Борджиа. Гении зла

Отрывок из дневника Иоганна Бурхарда, в котором повествуется о смерти папы Александра VI Борджиа

(пер. Н. Т. Цветкова, Д. Д. Шамрая и И. П. Мурзина)

В пятницу, 18, в двенадцать или тринадцать часов, он исповедовался у епископа Кариньолы Пьетро, который отслужил затем литургию в его присутствии. Во время литургии он дал папе, сидевшему на постели, святое причастие. Совершив сие, он закончил литургию, на которой присутствовало пять кардиналов: Ористано, Козенцы, Монтереале, Казаковы и Константинопольский. Папа потом сказал им, что он чувствует себя плохо. В часы вечерни епископом Кариньолы над ним было совершено таинство елеосвящения, и он скончался. При этом присутствовали только датарий, названный епископ Кариньолы и несколько слуг папы. Герцог, будучи больным, прислал синьора Микелотто с сильным отрядом. Эти люди закрыли все выходные двери; затем один из них, вынув кинжал, угрожал кардиналу Казаковы заколоть его и выбросить за окно, если он откажется выдать ключи от сокровищницы папы. Напуганный кардинал выдал ключи. Тогда прибывшие один за другим вошли в помещение, расположенное позади комнаты папы. Они захватили оттуда все серебро и две шкатулки, в которых было около ста тысяч дукатов. В двадцать три часа они открыли выходы, и было объявлено о смерти папы. В это время слуги утащили все, что оставалось в гардеробах и комнатах; они оставили только папские троны, несколько подушек и ковры, прикрепленные к стенам. Герцог не приходил повидаться с папой, когда он был болен, не пришел также и после его смерти. Папа в течение своей болезни также ни разу ни словом не вспомнил ни о нем, ни о Лукреции. Мой сотрудник пришел во дворец в двадцать два часа и тотчас же был пропущен. Он нашел папу мертвым, отдал ему последний долг, приказал вымыть его помощнику ризничего Бальтазаро при помощи одного из папских слуг. Они одели его в обыкновенное белье, а также бедную сутану, без шлейфа, каковой папа никогда не носил при своей жизни, а затем стихарь и положили его в соседней комнате рядом с той, где он умер; они положили его на помост, покрытый шелковой материей малинового цвета и дорогим ковром. В двадцать три часа мой сотрудник позвал меня. Я пришел, когда кардиналы, находившиеся в городе, еще не получили извещения о смерти папы. Они узнали об этом, когда я находился уже во дворце. Но никто из них не обеспокоился, и между ними не произошло встречи. Узнав об этом, я известил кардинала Неаполитанского об опасности, могущей из сего возникнуть. В двадцать четыре часа кардинал послал двух своих секретарей просить кардиналов явиться завтра утром в церковь Минервы, где среди ризницы приготовлены были для них четыре скамьи квадратом.

Придя к папе, я облачил его в церковные одеяния из красной парчи и занялся также его обувью; так как башмаки не имели креста, то я надел на него обыкновенные бархатные туфли малинового цвета с золотым крестом и подвязал их ему к пяткам. Кольца я не мог достать. Когда все было готово, мы перенесли его в палату Папагалли, положили на красивый стол, покрытый материей и дорогим ковром. Там он и оставался ночь при двух подсвечниках. Возле него никого не было, несмотря на то что позваны были священники для служения литургии по усопшему. В три часа я вернулся в город в сопровождении восьми человек дворцовой охраны. Затем от имени вице-канцлера я дал приказ скороходу Карло, чтобы он, под страхом увольнения, со своими товарищами обошел всех членов черного и белого духовенства города, сзывая их на завтра к двенадцати часам в папский дворец для сопровождения тела папы в большую капеллу Св. Петра. Двести свечей приготовлено было для сопровождения папы.

На другой день в указанный час мы положили папу в большой капелле. Монахи города, клир Св. Петра и каноники с крестом сопровождали его из большой капеллы до середины храма Св. Петра.

Когда достигли середины храма, тело положили. Надо было читать: «Да не внидеши на суд» и т. д. Но не оказалось книги. После некоторого ожидания клир запел: «Избави мя, господи». В это время несколько человек из пешей охраны дворца схватили несколько свечей. Клир стал отнимать их, тогда вооруженные солдаты напали на клириков, и последние бежали в ризницу, прекратив пение, и папа остался почти один. При помощи трех лиц я поставил носилки с папой между главным алтарем и папским троном, головою к алтарю, после чего закрыл хоры. Епископ Сессы, опасаясь скандала (кто-нибудь из обиженных мог мстить), если народ будет приходить в церковь, велел поставить носилки у входа в капеллу между лестницами. Ноги были продвинуты к решетке и двери, так что можно было касаться их рукой через решетку. Тело оставалось там целый день за хорошо запертой решеткой.

В это время в церкви Минервы около двенадцати часов собралось шестнадцать кардиналов. Они назначили Джованни, епископа Рагузы, правителем города и предоставили в его распоряжение две сотни пехотинцев. Должность камерленго поручили кардиналу Салерно. Эти два прелата, по обычаю, обязаны были вести наблюдения за воротами города, обеспечить безопасность римлян и служащих. Печать Александра VI была сломана в их присутствии мастерами этого дела; кольцо Рыбака решено было передать датарию, каковую должность выполнял кардинал Казаковы. Кардиналам Монтереале и Козенцы поручено было составить список папского имущества. Заседание закончилось около восемнадцати часов.

После обеда названные кардиналы в сопровождении служащих палаты и нотариусов составили список серебра и наиболее ценной мебели. Они нашли весьма ценные тиару и две митры, все кольца, которыми пользовался папа при богослужении, и священные сосуды; этими вещами заполнили восемь ящиков. Они нашли также серебряные вазы в первой комнате от комнаты папы, которые Микелотто позабыл вчера захватить. Там же находилась кипарисовая шкатулка, покрытая зеленым ковром, которой он также не заметил. В ней находились драгоценные камни и дорогие перстни, ценностью приблизительно в двадцать пять тысяч дукатов, многочисленные документы, клятвенные обещания кардиналов, булла об инвеституре неаполитанского короля и другие подобные вещи. Синьор Понцетто, служащий палаты, вел переговоры в моем присутствии с мастерами столярного дела Микелем и Баччио о возведении катафалка среди трех длинных плит, лежащих в храме Св. Петра; постройка будет стоить сто пятьдесят дукатов и должна быть выполнена в течение завтрашнего дня.

В это время папа продолжал оставаться там, куда его положили, за решетками главного алтаря, четыре свечи горели возле него. Лицо папы обезобразилось и почернело; через двадцать три часа после того, как я его в последний раз видел, оно распухло и стало похожим на черное сукно, как у мавра. Рот широко открылся, и вздувшийся язык заполнил его. Все говорили, что никогда чего-либо более ужасного не видели. Вечером в двадцать четыре часа тело было перенесено в капеллу Фебрибус и положено возле стены в углу с левой стороны алтаря. Это было сделано шестью носильщиками, которые глумились над папой и оскорбляли его труп, и двумя столярами, сделавшими гроб слишком тесным и слишком узким; они помяли митру, покрыли его старым покрывалом и впихнули в гроб ударами кулака. При этом не было ни свечей, ни лампад, не было священного или другого лица, кто бы позаботился о его теле.