Степан Тимошенко - Воспоминания

Президентом Конгресса был избран С. Е. Инглис, профессор инженерных наук и директор инженерной школы Кембриджского университета. Работы Инглиса мне были хорошо известны и мне было интересно встретиться с ним и поговорить об организации его школы. Утренние часы проходили в заседаниях отдельных секций, где делались доклады членами Конгресса. В послеобеденные часы мы приглашались различными Колледжами на чай. Тут в неофициальной обстановке члены Конгресса ближе знакомились друг с другом и обменивались мнениями по разным не только техническим вопросам.

На одном из таких чаепитий я встретил моего давнего знакомого Капицу. Он, как выяснилось из разговора, сделал значительные успехи. Ему покровительствовал Рузерфорд и он имел в своем распоряжении особую лабораторию. Физика, в своем развитии, требовала постановки опытов в больших размерах, заводского характера, и Капица с инженерным образованием Петербургского Политехникума имел значительное преимущество перед теоретиками университетского типа. Капица рассказал мне, что за время своей службы в Кембридже он не раз приглашался для докладов и для лекций в Советскую Россию и что он находит эти поездки очень интересными, так как после докладов и лекций можно очень приятно провести остаток лета где‑нибудь в Крыму или на Кавказе. Я заметил ему, что такие поездки не безопасны, — вполне возможно, что в один прекрасный день советская власть может его задержать и в Англию он больше не вернется. На это он только засмеялся — такой оборот дела казался ему совершенно невероятным. Но это как раз то, что с ним и случилось. Из поездки в Москву в 1934-ом году он в Англию никогда больше не вернулся.

Главным событием Конгресса был торжественный обед, устроенный для членов Конгресса в одном из старинных колледжей. Президент Конгресса оказался хорошим оратором и сказал интересную речь. Говорили и другие. Непрерывно громко говорил с соседями физик Рузерфорд.

После торжественного закрытия Конгресса я спешил в свой отель, чтобы собрать вещи и отправиться на вокзал. На улице встретил русскую делегацию, трех знакомых мне профессоров прикладной математики. Они только что прилетели из Москвы. Объяснения запоздания обычные. Министерство все время задерживало разрешения на выезд и когда разрешение, наконец, получилось, было уже поздно, Конгресс закрылся. Люди эти наверное хлопотали о поездке не один год, подготовили доклады, и вот результат.

После Конгресса мы отправились в Швейцарию, чтобы остаток каникул пожить на любимом Тунском озере.

В сентябре мы уже были в Анн Арборе. Начинался 1934-1935 учебный год. Я решил прочесть в этом году курс пластичности. В то время в этой области было сделано еще очень мало. Теория предмета была неразработана и лекции я посвятил главным образом изложению экспериментальных исследований в этой области. Впоследствии я эти лекции много раз повторил и они вошли, в качестве особого отдела, в третье издание моего курса сопротивления материалов.

1934—1936 годы.

В начале осеннего семестра 1934-1935 учебного года я получил неожиданное приглашение из Калифорнийского Университета. Декан Инженерной Школы писал мне, что университет имеет специальный фонд для приглашения на один месяц стороннего лектора, который прочел бы ряд лекций из своей области наук. Он сообщал, что комитет, распоряжающийся этим фондом, постановил просить меня быть таким лектором в 1935 году. Предложение показалось мне очень интересным, так как давало возможность посетить Калифорнию и познакомиться с тамошними университетами. О моей готовности приехать в Калифорнию я уведомил декана и выбрал для поездки февраль месяц 1935 года. В конце января, покончив с делами осеннего семестра Мичиганского университета, я с женой отправились в Калифорнию. Разница в климате оказалась поразительной! Покидали мы Анн Арбор в стужу и холод, а на берегу Тихого океана оказалась ранняя весна. На горах, возле университета, зеленела трава. В феврале зацвели калифорнийский мак, миндаль и др. Такую весну я видел только на Принцевых Островах, возле Константинополя, во время моих скитаний между Россией и Югославией.

На другой день после нашего приезда в Беркелей, где расположен Калифорнийский университет, заехал к нам глава механического отделения и предложил отправиться с ним осматривать окрестности. Он захватил с собой сандвичи и мы могли уехать на целый день и обследовать оба берега залива. Был чудесный солнечный день, совсем тепло и просто не верилось, что это январь месяц. Это была чудесная прогулка. На следующий день начались мои лекции. На первую лекцию, как обычно, явилась масса слушателей. Пришли не только студенты, но и многие преподаватели. На одну из лекций явился профессор Якобсен, мой давнишний знакомый, с которым я вместе работал в Компании Вестингауза. Он привез мне приглашение от Станфордского университета сделать один из докладов там, на что я с удовольствием согласился, так как хотел ознакомиться и с этим известным университетом.

Занятий в Калифорнийском университете оказалось немало. Каждый доклад был посвящен особой теме и требовал немало времени для подготовки. Кроме того декан просил меня оставаться после лекции в школе, чтобы желающие преподаватели имели возможность обсуждать со мной вопросы, касающиеся их преподавания и их научной работы. Все же нашлось время и для нескольких экскурсий за пределы города. Я побывал несколько раз в Сан Франциско, знакомился с этим интересным городом. Осмотрел постройки двух больших висячих мостов. Якобсен показал мне свои исследования вибраций, производимых газовым двигателем в одном из зданий вблизи Пало Альто.

Самой интересной экскурсией была, конечно, поездка в Станфорд, где я сделал доклад для преподавательского персонала инженерной школы. Председательствовал декан этой школы профессор Хувер, брат бывшего американского президента. После доклада мне показывали лаборатории инженерной школы. Все было значительно меньших размеров, чем в Калифорнийском университете, но и школа была меньше, — на инженерном отделении всего каких‑либо пятьсот студентов и занятия велись в небольших группах, что мне очень понравилось.

После посещения университета Якобсен пригласил нас к себе на обед. Тут мы встретили нашего давнего знакомого математика Я. В. Успенского и профессора, бывшего главой отдела математики. В последний раз мы видели Успенского в 1927 году, когда он с молодой женой американкой возвращался в Россию. Американка не выдержала большевистской жизни в Петербурге и через полгода вернулась в Америку. А несколько позже удалось приехать в Америку и Успенскому. Успенского преподавание в американском университете не удовлетворяло. После России его поражало полное невежество американских студентов. Но зато жизнь была спокойной, лекций немного и можно было заняться научной работой. Долго мы занимались разговорами в тот вечер, совсем на русский лад. Ночевали мы у Якобсена. Утром он отвез нас в Беркелей. Ехали по чудной горной дороге, по лесам. Эта поездка оставила наилучшее воспоминание.