Геннадий Прашкевич - Брэдбери

«А-а-а, это мистер Брэдбери опять отращивает крылья…»

Главный секрет творчества, с улыбкой признавался писатель в своем эссе, заключается в том, чтобы относиться к неожиданным идеям, как к кошкам. Ни в коем случае не следует гоняться за ними, надо сделать так, чтобы идеи, как кошки, сами следовали за тобой.

И настаивал: читать надо!

Читать те книги, которые заостряют восприятие цвета, формы, масштаба.

А как такие книги искать? Да что за вопрос? Нужные книги, когда надо, сами приходят в руки!

И подчеркивал, подчеркивал, никогда не забывал подчеркивать: «Искусство необходимо нам прежде всего для того, чтобы не умереть от Правды». И признавался: «Мне уже много лет, но я пишу и буду писать, пока сам Господь, наконец, не даст мне по башке бейсбольной битой!»

Грубовато, зато понятно.

Мировая культура живет и насыщается не только чудесными сокровищами, но и всяческим мусором, всяческими отбросами, — не раз утверждал Рей Брэдбери. — И нравится нам это или не нравится, отбросов и мусора в ней всегда больше. Тут важно вовремя понять, как все это правильно перерабатывать, — важно не привыкнуть к мусору и к отбросам как к главной духовной пище.

«Пыл. Увлеченность, — писал Рей Брэдбери. — Как редко приходится слышать эти слова. Как редко встречается то и другое в жизни и даже в творчестве. И все же попроси меня любой писатель назвать главное во мне как в писателе, попроси назвать то, что побуждает меня придавать материалу ту, а не другую форму и несет меня туда, куда я, в общем, и не хочу попасть, ответом будет именно: пыл, увлеченность!

У каждого свои любимые писатели, у меня тоже свои: Диккенс, Марк Твен, Томас Вулф, Пикок, Бернард Шоу, Мольер, Бен Джонсон, Уичерли, Сэм Джонсон.

И поэты: Джерард Мэнли Хопкинс, Дилан Томас, Поуп.

И художники: Эль Греко и Тинторетто.

И композиторы: Моцарт, Гайдн, Равель, Иоганн Штраус.

Задумайтесь о любом из них, ну, например, о Шекспире или Мелвилле, и вы сразу начнете думать о ветре, молнии, громе. Все, кого я назвал, творили увлеченно, одни в больших, другие в малых формах, одни на полотнах ограниченных размерами, другие на безграничных. Дети богов, они знали, что такое радость творчества, как бы трудно ни бывало временами работать и какими бы недугами ни страдала их частная, скрытая от других жизнь. Всё подлинно значимое они передали нам, и даже теперь, по прошествии многих лет, творения их до предела переполнены звериной силой и интеллектуальной мощью. Ненависть и отчаяние истинного творца, когда он сам нам о них рассказывает, всегда окрашены чем-то очень похожим на любовь.

Приглядитесь к удлиненностям в портретах Эль Греко — осмелитесь ли вы утверждать, что работа не приносила ему радости?

Прислушайтесь — лучшие образцы джаза откровенно кричат нам: джаз вечен, мы не верим в смерть!

Лучшие скульптуры повторяют: мы прекрасны, мы всегда прекрасны, мы вечно с вами!

Каждый из названных мною поэтов, прозаиков, художников сумел ухватить капельку этой волшебной ртути, жизни, заморозил ее навеки и, воспламенившись творческим пламенем, воскликнул:

“Ну, не хорошо ли это?!”

И это было хорошо!

Конечно, вы можете спросить: а какое отношение имеет всё сказанное выше к работе писателя в наши дни?

А вот какое!

Если вы пишете без увлеченности, без горения, без любви, вы — только половина настоящего писателя. Это означает, что вы непрестанно оглядываетесь на коммерческий рынок или прислушиваетесь к мнению авангардистской элиты и поэтому не можете оставаться самим собой. Более того, вы сами себя не знаете. Потому что у писателя должно быть беспокойное сердце. Прежде всего беспокойное сердце. Настоящего писателя постоянно должно лихорадить от волнения и восторга. А если этого нет, то пусть он лучше работает на воздухе — собирает персики или роет канавы…»

И далее.

«Что вы больше всего на свете любите?

Я говорю про вещи, маленькие или большие.

Может, трамвай или пару обыкновенных теннисных туфель?

Давным-давно, когда мы были детьми, эти вещи были для нас поистине волшебными. Однажды я даже напечатал рассказ о том, как мальчик в последний раз едет в трамвае. Трамвай пахнет летними грозами и молниями, сиденья в нем точно поросли прохладным зеленым мхом, но он обречен, скоро он должен уступить место более прозаическому, менее романтично пахнущему автобусу. Был у меня еще и рассказ о мальчике, которому ужасно хочется иметь пару новых теннисных туфель, потому что в них он сможет, наконец, прыгать через реки, дома и улицы, через кусты, тротуары и даже через собак. Антилопы и газели, мчащиеся летом по африканскому вельду, — вот что для него эти туфли. В них скрыта энергия бурных рек и гроз; они нужны ему непременно, больше всего на свете.

И вот рецепт, он совсем простой.

Что вам нужнее всего? Что вы любите и что ненавидите?

Придумайте героя, который всем сердцем чего-то хочет или не хочет.

Пусть он, например, приготовится к бегу. А вы дайте ему старт. И сразу мчитесь вслед за ним, не отставая ни на шаг. Вы и оглянуться не успеете, как ваш герой с его великой любовью или ненавистью домчит вас до конца рассказа. Пыл его страстей (а пыл есть не только в любви, но и в ненависти) воспламенит все вокруг и поднимет на тридцать градусов температуру вашей пишущей машинки…

Понятно, все эти советы я адресую в первую очередь писателям, которые уже овладели ремеслом, то есть вложили в себя достаточно грамматики и литературных знаний, чтобы потом на бегу не споткнуться. Но советы мои годятся и для начинающих, чьи первые шаги могут быть неверными просто из-за плохой техники. Страсть выручает нас. Страсть выручает нас во всех случаях. Сегодня безжалостно подожги дом, а завтра вылей холодную воду критики на еще тлеющие угли. Завтра будет время думать, кромсать, переписывать, но сегодня непременно взорвись, разлетись осколками во все стороны, распадись на тучу мельчайших частиц! Последующие шесть-семь ваших черновиков будут настоящей пыткой — так почему же, черт побери, не насладиться самым первым черновиком в надежде, что ваша радость отыщет в мире и других, зажжет их вашим пламенем?

И вовсе не обязательно, чтобы это пламя было большое.

Вполне достаточно будет и небольшого огонька, такого, скажем, как у горящей свечи. Достаточно будет просто тоски по волшебной машине, вроде последнего трамвая или чего-то вроде пары теннисных туфель. Старайтесь находить для себя маленькие восторги, отыскивайте маленькие огорчения и придавайте нужную форму тем и другим. Когда, к примеру, в последний раз читали вы книжку стихов или выбрали время для одного-двух новых эссе? Прочитали ли вы хоть один номер “Гериатрии”, журнала Американского гериатрического общества, посвященного исследованию и клиническому изучению болезней и физиологических процессов у престарелых людей? Или читали ли вы журнал “Что нового?”, издаваемый в северном Чикаго “Эбботовскими лабораториями”? В нем печатаются такие специальные статьи, как “Применение тубокурарина при кесаревом сечении” или “Воздействие фенурона на эпилепсию”, но одновременно — отдельные стихи Уильяма Карлоса Уильямса и Арчибальда Маклиша, рассказы Клифтона Фадимана и Лио Ростена, а иллюстрируют и оформляют журнал Джон Грот, Аарон Боурод, Уильям Шарп, Рассел Каулз…