Арсений Гулыга - Кант

Получилось иначе. С Кантом прощался весь город. Доступ к покойному продолжался шестнадцать дней. Держались сильные морозы, и в нетопленной гостиной останки философа, который еще при жизни почти превратился в скелет, могли противостоять тленью. Гроб несли 24 студента, за гробом шел строем весь офицерский корпус гарнизона и тысячи сограждан. Сенат университета встретил похоронную процессию у собора, где прозвучали слова последнего прощанья. Священника не было.

Похоронили Канта в профессорском склепе, примыкавшем к собору с северной стороны. Это была старинная пристройка, которая уже через несколько лет пришла в полную ветхость. В 1809 году ее снесли и на ее месте соорудили прогулочную галерею, получившую название «Стоя кантиана». В конце галереи находилась могила Канта, над которой теперь установили его бюст и высекли двустишие:

Здесь увековечен достойно великий учитель, Юноша, думай о том, как обессмертить себя!

«Стоя кантиана» просуществовала лишь до конца XIX века. В 80-х годах над могилой философа возвели часовню в псевдоготическом стиле. Но и она оказалась недолговечной. В 1924 году мемориал Канта был снова перестроен и приобрел наконец тот вид, который имеет сегодня. Строгие прямоугольные колонны несут портик. Внизу под ним на каменных плитах – каменный гроб. На стене надпись:

IMMANUEL KANT 1724—1804

Могила Канта – единственное сооружение в центре современного Калининграда, чудом пережившее вторую мировую войну. Ныне остров, окаймленный с двух сторон рекой, полностью очищен от развалин. Высится лишь руина собора, к которой примыкает кантовский мемориал. 22 апреля 1974 года, когда исполнилось 250 лет со дня рождения Канта, сюда пришли философы, приехавшие из разных городов страны, и принесли живые цветы…

Юбилей широко отмечался в Советском Союзе. В Москве, Ленинграде, Киеве, Тбилиси, Минске, Калининграде прошли научные конференции, посвященные философии Канта. Увидели свет монографии В. Ф. Асмуса и Г. В. Тевзадзе, был издан ряд других индивидуальных и коллективных работ. Журнал «Коммунист» писал в связи с юбилеем: «Иммануил Кант принадлежит к числу тех мыслителей, имена которых знаменуют начало идейных движений, имевших историческое значение. От него ведет свое происхождение немецкая классическая философия – один из источников марксизма. В немецкой классической философии новый, буржуазный мир, пришедший на смену феодализму, „выговорился“ до конца, сказав все что мог в обоснование своей прогрессивной роли в развитии человечества и ясно обнаружив свою историческую ограниченность, противоречивость и непоследовательность. Пожалуй, ярче всего отразились они именно у Канта. Тем не менее он смог, отозвавшись на запросы своего времени, так поставить и определенным образом решить ряд важных проблем, что это на многие годы определило развитие европейской философской мысли»

Вместо эпилога

Человек умирает, мысль остается. Бессмертие философа в том, что он смог, что успел сказать, что было услышано. Бессмертие не имеет прописки, бессмертие интернационально.

Вместо эпилога вниманию читателя предлагаются три этюда о связях Канта с русской культурой. Один посвящен забытому прижизненному эпизоду, два других – эпизодам из русского бессмертия Канта. Все вместе поможет подвести итог.

Работая над перепиской Канта, встретил я незнакомое имя – Белосельский. Заглянул в справочники. В БСЭ, в «Философской энциклопедии» и в «Краткой литературной» – ни слова. Из «Русского биографического словаря» (1908, Спб.) почерпнул следующие сведения.

Князь Александр Михайлович Белосельский-Белозерский (1752—1808) был образованнейшим человеком своего времени, состоял членом Петербургской академии наук, Российской академии словесности, Академии художеств, Академии древностей в Касселе, Академии словесности в Нанси, Болонского института. Белосельского знали как дипломата и поэта. Он был посланником в Дрездене и Турине. Писал главным образом по-французски. На русском языке (в сотрудничестве с Державиным) его перу принадлежит текст оперы «Олинька или первоначальная любовь». О философских заслугах Белосельского справочники молчат.

Между тем именно на них обращает внимание Кант. В наброске письма Белосельскому он говорит: «Вашему сиятельству суждено было разработать то, над чем я трудился в течение ряда лет, – метафизическое определение границ познавательных способностей человека, но только с другой, а именно, с антропологической стороны».

Мы знаем, что Кант не был льстецом, а в эпистолярном жанре не отличался прилежанием. Мы помним, как не откликнулся он на приглашение королевы Луизы. Как не ответил он математику Ламберту, который направил ему свои соображения о философском методе с просьбой дать им оценку. Готовя ответ Белосельскому, Кант извел лист бумаги на черновик, где тщательно оттачивались формулировки. Что бы это все значило?

Добираюсь до тринадцатого тома Полного собрания сочинений Канта, где содержатся комментарии к его переписке. Оказывается, Белосельский прислал Канту свой написанный по-французски и изданный в 1790 году в Дрездене трактат «Дианиология, или Философская схема мышления». («Дианойя», или в другом прочтении «дианийя», по-гречески – «ум», «размышление».)

Теперь оставалось найти сам трактат, понравившийся Канту. Это оказалось несложно. Звонок в Ленинскую библиотеку, через четверть часа ответ: книга есть, правда, второе издание. Лондон, 1791. Сообщают шифр. И даже выдают книгу на дом. Выдали, конечно, по ошибке: книга редчайшая. Но пока суд да дело, сняты ксерокопии, и уже идет работа над переводом. Потом в Музее книги обнаружилось и первое, дрезденское издание. И даже немецкий перевод, изданный в 1791 году во Фрейберге. (Есть сведения, что «Дианиология» публиковалась в свое время также на английском и итальянском языках.)

При переводе на русский пришлось учитывать два обстоятельства. Прежде всего необходимо было дать адекватную философскую терминологию, без которой сочинение Белосельского легко превращается в абракадабру. Другая проблема – стилистика. Французский язык со времен «Дианиологии» не претерпел тех изменений, которые произошли в нашем. Поэтому Белосельского надо переводить современным русским языком, как переводят, скажем, Ларошфуко. Кстати, именно у последнего Белосельский учился краткости, выразительности, изяществу. Во вступлении к своему трактату Белосельский приводит три редакции 65-го афоризма Ларошфуко. Первоначально текст занимает полстраницы, затем автор сокращает его, а в третьем варианте остается одна фраза: «Нет недостатка в похвалах осмотрительности, однако она не может оградить нас даже от самого ничтожного случая». Параграфы «Дианиологии» также сжаты до предела.