Алексей Шишов - Русские князья

Присоединение Вольного города к Москве великий князь осуществлял самыми решительными, хорошо продуманными мерами. В марте 1471 года Иван III Васильевич собрал в Москве расширенный военный совет, на который пригласил братьев — удельных князей, епископов, князей, бояр и даже самых авторитетных из «воев». Предстоящему военному походу придавался характер государственного политического значения.

Свободолюбивым новгородцам отправили великокняжескую грамоту, в которой те прямо обвинялись в отступничестве от православия в латинскую веру. Слово «измена» в грамоте увязывалось с переходом русских людей в «латинство».

В Тверь и Псков поспешили великокняжеские послы с просьбой о военной помощи. В грамотах, посланных в эти города, Иван III перечислил «вины» новгородцев: «Отчина моя Новгород Великий отступают от мене за короля, а архиепископа свово поставити им у его митрополита Григория латынина суща».

Ссылаясь на «старину», великий князь Иван III Васильевич требовал полного подчинения Вольного города. Перед выступлением из Москвы Иван III «прием благославление от митрополита Филиппа и от всего святейшего собора». В поход он взял с собой ученого дьяка Степана Бородатого, умевшего «говорить по летописям». Летописи оправдывали завоевательные планы Москвы в отношении Новгорода, указывая, что город на Волхове «из старины» являлся «отчиной» владимирских князей.

Попытка же сторонников всесильной и жестокой боярыни Марфы Борецкой оставаться и впредь независимыми от Москвы, да еще с помощью иноземцев, изображалась как «крамола». Все эти шаги способствовали сплочению московского войска, в глазах народных масс оправдывалась военная акция против Новгорода Великого.

С точки зрения военного искусства новгородский поход московской рати был тщательно спланирован. Стратегическая идея великого князя заключалась в том, чтобы охватить Новгород войсками с запада и востока. Тем самым он отрезался от Литвы и собственных северо-восточных владений, откуда могла прийти военная помощь.

Иван III Васильевич лично командовал главными силами московского войска. Они выступили в середине июня и медленно двинулись через Тверь и Торжок к озеру Ильмень. Перед этим в поход отправились еще три рати. Первая — «воевать» восточные новгородские земли. Вторая рать под командованием воевод Пестрого-Стародубского и Холмского, назначенного старшим, в 10 тысяч человек, отправилась к Руссе. Оттуда было рукой подать до литовского рубежа. На реке Шелони воеводе Холмскому предстояло соединиться с псковскими полками и наступать на Новгород с запада.

Отряд воеводы Оболенского пошел на Вышний Волочек и дальше на Новгород по берегу реки Мсты. По пути московские ратники безжалостно разоряли новгородскую землю. Воеводы жестокими расправами над пленниками старались нагнать страх на вольных горожан, сломить их волю к сопротивлению.

С получением тревожных вестей в Новгороде стали собирать ополчение численностью в 40 тысяч ратников. Это были большей частью плохо вооруженные горожане, не имевшие военной подготовки. Во главе новгородского ополчения встали посадники Василий Казимир и Дмитрий Борецкий. Движение московских ратей с разных сторон вынудило посадников разделить собранные силы. Двенадцатитысячное войско поспешило на защиту восточного Заволочья.

Отборная «кованая рать» пошла к реке Шелони. Туда же поплыла по озеру Ильмень «судовая рать». Новгородцы решили не дать псковичам соединиться с москвичами и, дождавшись обещанной помощи из Литвы, обрушиться на войско Ивана III. Однако на реке Шелони новгородцы неожиданно для себя столкнулись с ратью воеводы Холмского. Тот медлил с переправой через реку, ожидая помощи от великого князя. А среди новгородцев начался раздор из-за того, нападать ли на противника немедленно или нет.

14 июля 1471 года на берегу реки Шелони произошла кровавая битва. Воевода Холмский переправил через реку свою рать, и москвичи «яко львы рыкающие» бросились на новгородцев. Тем поначалу удалось потеснить нападавших благодаря численному превосходству. Однако подоспевшая хорошо вооруженная московская конница, в том числе отряд касимовских служилых татар, изменила ход сражения. Среди новгородцев на поле брани не было единства. С места не двинулся архиепископский конный полк. Шелонская битва закончилась бегством новгородцев и их кровавым избиением.

В битве не участвовали ни псковичи, ни «двор» великого князя. Численность сражавшихся воинов воеводы Холмского оценивается всего в 5 тысяч человек. Новгородцев же на берегах Шелони было до 40 тысяч. Из них погибло 12 тысяч, а две тысячи попали в плен, в том числе и оба посадника, показавшие полное неумение командовать городским ополчением. Победителям достался весь неприятельский обоз и множество речных судов «ладейной рати».

Новгородское войско, посланное в Заволочье, потерпело поражение на Северной Двине от московских полков воеводы Василия Образца. Теперь сам Вольный город защищать было некому. К тому же на берегу Шелони в «кошевых вьюках» посадников обнаружили списки договора Новгорода с польским королем и великим князем Литовским — лучшего подтверждения «крамоле» нельзя было и придумать.

Из Новгорода в стан главных сил московской рати приехали послы просить мира «по всей воле» великого князя. Они просили не разорять беззащитный город. Впрочем, в планы Ивана III Васильевича это и не входило. На Новгород наложили огромную контрибуцию в 16 тысяч рублей, и он обязывался «не отставать» от Москвы.

Бояре привели новгородцев к присяге великому князю Московскому. Тот в знак государевой милости отпустил из плена всех «мелких людей». Часть бояр из «литовской» партии заточили в тюрьмы Москвы и Коломны, а часть казнили, в том числе и сына Марфы Борецкой — посадника Дмитрия.

Коростынский мирный московско-новгородский договор признавал Москву «отчиной» Великого Новгорода, «мужей вольных». Боярская республика лишалась права вести самостоятельную внешнюю политику. Правда, с государственной самостоятельностью Новгородской республики было еще не покончено. Но теперь это было делом времени.

После победного новгородского похода великий князь Иван III Васильевич, у которого жена Мария умерла в 1467 году от горячки, решил жениться. Но так, чтобы это пошло на пользу международному положению Московского государства. Великокняжескую невесту выбирали со всем «тщанием».

В конце концов была выбрана племянница последнего византийского императора из династии Палеологов и дочь покойного властителя греческого Пелопоннеса Фомы Зоя (Софья) Палеолог. Она воспитывалась в Риме под высоким покровительством Папы Сикста IV, стремившегося, как и его предшественники, раздвинуть границы католического мира на Восток.