Иоахим Фест - Адольф Гитлер (Том 1)

Подобного рода излияниями, преисполненными подобного же рода эмоциями, на этом мрачном фоне инфляции и нищеты масс, своими постоянно повторяющимися масштабными обличениями лживости капитализма Гитлер мобилизует немало сторонников — и это вопреки всем капиталистическим ассигнованиям. Управляющий делами партии Макс Аман, давая показания мюнхенской полиции после попытки путча в ноябре 1923 года, будет утверждать, что заимодавцам Гитлер «вместо расписки давал программу партии»[385], и, несмотря на все сомнения в целом, можно исходить из того, что добиться от него чего-то, кроме тактических уступок, было невозможно, как и вообще невозможно представить совместимость черт коррумпированности со своеобычным портретом этого человека, ибо это было бы недооценкой его косности, его возросшей к этому времени самоуверенности и мощи его маниакальных представлений.

Успешно выдержанная в конце января проба сил с государственной властью поставила национал-социалистов во главе всех праворадикальных групп в Баварии. Прокатилась волна собраний, демонстраций и парадов, на которых они вели себя ещё более шумно и самоуверенно, нежели прежде. Слухи о путче, планы переворота переполняли политическую арену, и самые разные настроения, обильно питаемые страстными лозунгами фюрера НСДАП, выливались в ожидание, что вот-вот наступит общее изменение ситуации — не какой-то, как сформулировал Гитлер, «легкомысленный путч», а «всеобщая расправа совершенно неслыханного рода». Рука об руку с этим разворачивалась и усиленная пропаганда культа фюрера, в ходе которой он внедрял опыт последних недель, ибо они научили его тому, что и неожиданные, провокационные решения могут иметь успех, если они в достаточной степени защищены нимбом непогрешимого фюрера. Теперь уже утверждается, что в лице Гитлера «у всех перед глазами встаёт свет идеи всего движения» и что он является сегодня «авторитетным вождём новой народной Германии», а «мы следуем за ним туда, куда он хочет». Такое только сейчас ставшее обретать культовые формы восхваление фюрера достигло своего апогея во второй половине апреля в связи с днём рождения Гитлера. Альфред Розенберг воспевает в «Фелькишер беобахтер» «мистическое звучание» фамилии Гитлер, в цирке «Кроне» собираются все главари партии, представители национальных союзы, а также девять тысяч его сторонников на торжественный митинг, где организуется сбор средств в «фонд Гитлера» на финансирование борьбы движения, и Герман Эссер называет его в своей приветственной речи человеком, перед которым «ныне начинает отступать ночь»[386].

Главным образом для того, чтобы оказаться на высоте положения в приближающийся, по всем признакам, решительный момент, и был заключён по настоянию Рема ещё в начале февраля союз с рядом воинствующих националистических организаций — с руководимым капитаном Хайссом «Имперским флагом», «Союзом Оберланд», «Патриотическим союзом Мюнхена», а также «Боевым союзом Нижняя Бавария». Был создан комитет под названием «Рабочее содружество боевых патриотических союзов» и образовано военное командование этого объединения во главе с подполковником Германом Крибелем.

В лице этого блока возник, таким образом, антипод уже существовавшей головной организации националистических групп — «Объединению патриотических союзов Баварии», в котором под началом бывшего премьер-министра фон Кара и преподавателя гимназии Бауэра объединялись самые разнообразные бело-голубые, пангерманские, монархические, а частично и расистские тенденции, но черно-бело-красный боевой союз — «Кампфбунд» — Крибеля был более воинственным, радикальным и «фанатичным», он вдохновлялся мечтой о перевороте по примеру Муссолини или Кемаль-паши Ататюрка. Однако это пополнение, одновременно лишившее Гитлера и его неограниченного до той поры единоначалия, принесло с собой и множество проблем, что Гитлеру и пришлось испытать 1 мая, когда он, нетерпеливый и избалованный своим счастьем игрока, вновь попытался пойти на противоборство с государственной властью.

Сначала провалилась — из-за солдатского тугодумия партнёров — его попытка дать «Кампфбунду» программу, а в течение весны ему уже приходится наблюдать, как Крибель, Рем и рейхсвер уводят от него СА, которые он создавал как революционное войско, преданное лично ему, — постоянно имея в виду свою цель подготовить тайный резерв для разрешённой стотысячной армии, они проводили строевые занятия со «штандартами» (так назывались три формирования, равные по численности полкам), устраивали ночные марши и дневные парады, на которых, правда, Гитлер мог появляться, как и все, в гражданской одежде и выступать при случае с речами, но проявлять свои командные амбиции либо уже не мог совсем, либо только с большим трудом. С бессильным негодованием взирал он на то, как штурмовые отряды используются не по назначению и превращаются из идейного авангарда в армейские эрзац-подразделения. И вот, чтобы восстановить своё единоначалие, он несколько месяцев спустя поручает одному из своих старых сподвижников, отставному лейтенанту Йозефу Берхтольду, создание своего рода штабной охраны, получившей наименование «Ударного отряда Гитлера»; именно она и стала прообразом будущих СС.

В конце апреля на встрече Гитлера с руководством «Кампфбунда» принимается решение рассматривать ежегодную первомайскую демонстрацию левых партий как провокацию и использовать все средства, чтобы сорвать её. Одновременно они планируют провести в память четвёртой годовщины со дня разгрома власти Советов свою массовую демонстрацию. Когда же нерешительное правительство фон Книллинга, не извлёкшее уроков из январского поражения, приняло ультиматум «Кампфбунда» лишь наполовину, — разрешив левым только проведение митинга на лугу Терезиенвизе и запретив все уличные шествия, — Гитлер разыграл увенчавшееся уже однажды успехом бурное возмущение. Как и в январе, он попытался напустить на гражданские инстанции военные власти. 30 апреля, в чрезвычайно напряжённой ситуации, когда Крибель, Бауэр и только что назначенный руководителем СА Герман Геринг прибыли в резиденцию правительства и потребовали введения чрезвычайного положения против левых, Гитлер направился в сопровождении Рема опять к генералу фон Лоссову и стал настаивать не только на вмешательстве рейхсвера, но и, как это предусматривалось генеральным соглашением, на раздаче патриотическим союзам оружия с армейских складов. И был буквально ошарашен, когда генерал почти без объяснений отклонил и то, и другое требование и сухо сказал, что он сам знает, что ему нужно делать для безопасности государства, и прикажет стрелять в любого, кто будет подстрекать к беспорядкам. В том же духе был получен ответ и от начальника земельной полиции полковника Зайссера.