Я — Тимур властитель вселенной - Марсель Брион
Я понимал, что трудно подсчитать, сколько золота и серебра имеется у жителей Багдада, и что они, узнав о том, что им предстоит лишиться половины имеющихся у них драгоценных металлов и камней, постараются припрятать их, и потому, придется угрозами или пытками вынуждать их указывать, где припрятано их состояние.
Поэтому я ограничился тем, что поставил вопрос в общих чертах, не вдаваясь в детали. Правитель Багдада спросил, что я буду делать после того, как получу дань? Я ответил, что получив дань, я вручу ему бразды правления Багдадом и покину тот город. Багдадский правитель спросил, какими будут гарантии, что все будет так, как я говорю, опасаясь, что я могу не сделать того, что обещаю, а он между тем распустит свою армию. Я ответил: «Клянусь Кораном, дороже и священнее которого нет ничего для меня, Кораном, который прижимаю к своему сердцу, что если ты распустишь свое войско, я освобожу заложников, и если ты и жители Багдада уступите мне половину имеющегося у вас золота и серебра, я воздержусь от того, чтобы отдать этот город на разграбление своему войску, я уйду вместе с ним из здешних мест и оставлю тебя править Багдадом».
О, читающий о моих деяниях, знай же, что одним из непреложных законов правления является то, что когда побежденный правитель просит снисхождения и готов платить дань, следует вверить его царство ему же самому. Такое особенно следует применять в странах, где правят древние династии царей. Потому, что победитель, не захотевший миловать побежденного правителя, выразившего готовность платить дань, неизбежно столкнется с серьезными трудностями, одной из которых является необходимость держать в стране, где когда-то правил побежденный царь, большое количество войска и оплачивать расходы по его содержанию из собственных средств, ибо если он того не сделает, побежденный правитель вместе с верным ему народом поднимет восстание против него. Кроме того, в каждой стране имеются свои законы и традиции, и победитель, не пощадивший побежденного правителя, должен будет навязать той стране свои законы и обычаи, что так же является тяжелой задачей, требующей больших усилий, потому что не то, что в течении нескольких недель или месяцев, но и за сто лет невозможно поменять законы и обычаи той или иной страны.
Царю-победителю от побежденной страны ничего кроме дани не требуется, и лучше всего будет если эту дань будет выплачивать побежденный ее правитель, вместо того, чтобы победителю пришлось силой, с помощью войска выколачивать эту дань из жителей той страны. Если царь-победитель проявит милосердие в отношении правителя побежденной им страны и согласиться оставить того на троне, он получит все выгоды, какие возможны в результате захвата чужой страны и избежит всякого возможного вреда и весь мир признает его дарующим корону, побежденный же правитель будет ему благодарен, то же самое будут чувствовать и его близкие и сторонники. В особенности, если побежденный является человеком выдающихся способностей, тем более следует проявить в отношении него милосердие и оставить ему трон для того, чтобы он в будущем не думал поднимать мятежа.
Я уже отзывался об эмире Багдада как о способной и выдающейся личности и считал разумным оставить за ним трон, и получив с него дань, покинуть Багдад чтобы направиться в Фарс и наказать по заслугам тамошнего правителя, осмелившегося в свое время проявить неуважительное отношение ко мне. Багдадский правитель распустил свое войско, часть которого состояла из племен, населяющих северную часть Междуречья и те отправились назад в свои родные места.
Убедившись в том, что войска багдадского эмира больше не существует, я отпустил заложников, двое сыновей и трое дочерей эмира Багдада соединились со своим родителем, то же самое произошло и в отношении всех других заложниклв из числа родных и приближенных эмира, после чего настала очередь выплаты дани. Я освободил от уплаты дани представителей четырех ремесел — ювелиров, оружейников, шелкоткачей и седельников, и велел багдадскому эмиру, с которым я до того момента не встречался, собрать у жителей Багдада и передать мне половину принадлежавшего им золота и серебра и при этом начать с того, чтобы выплатить мне половину того, что имелось в его собственной казне.
Я возложил взимание дани на самого багдадского эмира исходя из того, что он знал всех, кто и насколько богат, тогда как я и мои приближенные не могли этого знать. В любом городе есть люди, не владеющие и толикой серебра и золота и я не хотел ничего взимать с таких. Среди багдадцев могли быть и такие, что владели садом, мельницей, лодкой, и при том, так же не имеющие золота и серебра. И от них я ничего не собирался брать, ибо не желал быть ни мельником, ни садоводом. Что касается казны эмира, здесь велся строгий учет, имелись книги с записями, поэтому укрыть что-то было невозможно. Багдадский эмир добросовестно выплатил мне половину всего того, что содержала его казна.
Однако, как я уже упоминал, не было точно известно количество золота и серебра, находящегося во владении у населения. И без сомнений, багдадцы пытались припрятать свое достояние, чтобы не расстаться с его половиной, и я вынужден был бы передавать таких в руки своих воинов, что бы те, подвергая их пыткам, устанавливали подлинный размер и местонахождение их богатств. Такое могло длиться долго, а главное, могло не дать желаемого результата, ибо люди могли выдержать пытки и не раскрыть местонахождения своих тайников. По этой причине я принял совет эмира Багдада, заключавшийся в том, чтобы он сам установил размер и количество золота и серебра, подлежащего уплате населением, ибо видел, что предлагаемый им способ является легким и скорее приведет к желаемому результату.
На своем веку я сравнял
