Сергей Есин - На рубеже веков. Дневник ректора

Сегодня смотрели прелестную маленькую мультипликационную картинку «Лягушка-путешественница». Здесь хорошая смесь сказки Гаршина и новых современных фраз. Мило и современно.

«Я первый тебя увидел». Детский фильм Валерия Быченкова по повести Л. Пантелеева. Все очень незамысловато, дело происходит во время финской войны. Главный герой — время, сталинское. Объективно в картине (очень жестко) показана система. Как некая существующая и привычная данность. Очень точные детали, одежда, обувь, мебель, привычки. Незамысловатость — главный ее враг. По крайней мере, Володе Вишнякову из «Правды» это все очень не нравится. А мне все это кажется значительным. Прекрасно и совершенно неузнаваемо играет Игорь Горбачев, и очень интересно — Юрий Кузнецов.

«Заман-Ай» — казахская картина по повести Сакена Жунусова: революционные годы, исход дунганов в Китай и символическое возвращение через много лет мальчика, сына героя, обратно на родину. Интересно, Жунусов написал это все до перестройки или после? Мне это было интересно только с точки зрения исторической. Какие просторы, какие огромные пространства — и это все мы отдали. Мое любопытство мне всегда мешает в оценках, делая эти оценки более снисходительными. В титрах картины стоят только казахские имена: это все выпускники ВГИКа. Значит, научили. Тем не менее в картине есть и антирусские штрихи.

1 марта, понедельник.

Утро началось с просмотра вгиковских лент. «О том, как Колька и Петька летали в Бразилию», «Ночь перед Рождеством», «Двинский чай», «Мертвое тело», «Утюг, или несколько выстрелов». Есть ленты и интересные, как, например, анимационный кукольный фильм «Ночь…» или фильм по роману С. Клычкова «Засахаренный немец» — «Двинский чай». Тем не менее я все время пытаюсь найти мотивы таких постановок, как, например, «Мертвое тело» — почти анекдот; или «Птицы без лапок» — тридцатипятиминутная адаптация пьесы Теннесси Уильямса «Орфей спускается в ад». Столько раз эту пьесу играли выдающиеся актеры! И почему наш молодой человек или девушка сразу начинают с пьесы зарубежного и модного классика? Близко лежит? Или — уже прочитанное, и можно лишь аранжировать? Кстати, чуть позже (не делай скоропалительных выводов) загадка разрешилась. Сережа Головачев заканчивал актерский, 4 года играл у Дорониной, заканчивал ВГИК. Надо было делать отрывок — сделал Уильямса; срочно надо было сделать дипломную — написал сценарий по Чехову; оказалось — слишком дорого, мастер вспомнил об отрывке из Уильямса. Денег дали мало, отрывок пришлось сократить, декорации Головачев построил своими руками. Вот и еще одна иллюстрация к теме искусства.

После обеда — два огромных фильма: казахский «Юность Жамбыла» и трехчасовой «Минувшие дни», фильм узбекский. Мои специалисты увидели и плохую режиссуру, и растянутость. Ну почему мы должны специфический кинематограф Востока судить оценками Запада? Самое интересное, что оба фильма были хорошо приняты публикой, никто не уходил. Мне было интересно. Узбекский — зная Узбекистан, его историю и географию, я все время разгадывал разные ребусы: антирусские мотивы, географию. Много для меня неизвестного было связано и с бытом. В казахском фильме я все время помнил, что это Джамбул. Интересна была разница с каноническим обликом советского поэта и новым мифом. Кино много открыло из действительной правды: и само состязание акынов, и аристократические претензии постановщиков на родословную поэта-орденоносца. Хороша сцена родов во время зимней кочевки. Меня всегда интересует технология жизни.

Вечером долго сидел в баре вместе с Симакиным и Сашей, был Вадим Потемкин. Последний жал на меня с Башировым и рассказывал о книге «Неизвестный Петербург» — это какие-то петербургские гомосексуальные связи. Я все больше и больше склоняюсь обменять Баширова на нормальных людей, которым надо помочь и которых надо порадовать. В качестве маневра можно разбить три главных приза на пять. Все становится интересным. Интеллигенцию захватила волна разговоров о национал-большевиках. Но все хотят быть интеллигентными.

2 марта, вторник.

Уже второй день я болею: простудился, не высыпаюсь, из носа течет. Правда, отчаянное чихание — это признак перелома. Дай Бог. Но это моя жизнь: через силу.

Утром смотрели последние остатки и (уже за обедом) схлестнулись. Здесь две точки зрения, одна — Юрия Николаевича Клепикова, человека, конечно, большого вкуса, но проповедующего либеральные ценности. Это демократическое крыло отличалось безразличием к таким понятиям, как Родина, ценности Отечества, объективность исторического процесса. Юрий Николаевич безоговорочно требовал признания лидером фестиваля Баширова. Но здесь показали фильм Грымова «Муму» с его удивительной стилистикой и добрым взглядом на русского человека, и я решил сопротивляться. Фильм Грымова, может быть, и не сильнее Баширова, ибо зло всегда показывать проще, — но ёмче, бескорыстнее. Я понимал всю убогость «Железной пяты», но противопоставить ей было практически нечего. Клепиков — это демократия в действии и, конечно, огромный личный эгоизм. Если вы не согласны со мною, я оставляю за собой право на пресс-конференции высказать свое особое мнение. Мне приходилось думать о фестивале. Интересную мысль высказал директор «Ленфильма». Воспиталось целое поколение художников, ориентирующихся на узкопартийные вкусы критики. Уже при голосовании большинство почти на любые предложения находило какие-то возражения. Все, в общем, в белых фраках, а брызги — на меня. Естественно, при голосовании Новиков уклончиво воздерживался. У Зинаиды Григорьевны свои резоны, чтобы и не очень не любить Грымова, и косвенно поддерживать Баширова. Она, по ее невольному признанию, продает права «Олигархии» ТВ. Решили так: Гран-при «Гранатовый браслет» не присуждать. Вопреки обещанию, данному Сереже Кондратьеву, я разбил его деньги на две части. По собранию сочинений и по 2,5 тысячи долларов Грымову и Баширову. Баширов получает премию еще и как актер. Но Максакова, барыня из «Муму», тоже получает премию. Интересно, что другого актера на номинацию «Лучшая мужская роль» мы не нашли. Половина жюри хотела дать эту премию Горбачеву (он играл в детском фильме «Я увидел ее первый») — тут Юрий Николаевич стал говорить о маразме, о мерзавце. И это повторялось после любого нового предложения. Я высказал мысль, что, появись сегодня у нас на фестивале «Судьба человека» Бондарчука, то Клепиков заявил бы, что Шолохов плохой писатель, а Бондарчук плохой актер. Судя по бурной реакции Юрия Николаевича, я оказался прав. Потом мы, конечно, помирились; но я думаю, что победа Юрия Николаевича — это поражение. Я уступил ему как слабому.