Розмари Салливан - Дочь Сталина
После того, как они провели ночь вместе, Светлана написала Фишеру, что, во время панихиды, когда они сидели рядом под светом, рассеивающимся сквозь цветные витражи, и слушали звуки органа, ее «охватило странное чувство», что они с Фишером «соединены вместе». «Это было наше венчание, союз двух душ, которые всегда должны быть вместе и нести друг другу только добро. Это было что-то, что Мартин Лютер Кинг оставил тебе и мне — ведь он, конечно оставил нам свою душу, как и всем, кто в тот день был в университетской часовне».
Но Фишера романтизм Светланы совершенно не трогал. Ему не нужна была родственная душа, самым главным в его жизни всегда была работа. В семьдесят один год он ценил независимость. Когда они встретились снова через несколько дней, он был явно холоден. «Я почувствовала сильнейшую боль от того, что не нужна», — жаловалась Светлана.
Дорогой, ты держишь мою жизнь в своих руках, так СДЕЛАЙ ЧТО-НИБУДЬ с ней: выброси, прижми к сердцу, осторожно отставь в сторону, заморозь на некоторое время. СДЕЛАЙ ЧТО-НИБУДЬ, если ты действительно переживаешь обо мне и о моих чувствах. НО, пожалуйста, ПОЖАЛУЙСТА, не играй со мной в игры… вся моя жизнь рядом с тобой, когда я обнимаю тебя, и твои руки обвиваются ВОКРУГ МЕНЯ. Светлана.
Поняв ее завышенные ожидания, Фишер поспешил самоустраниться от этой всепоглощающей страсти. Он предупредил Светлану, что для работы ему нужна свобода. Она настаивала на своем: «Тебе не нужна любовница — прости за вульгарное слово. Но и я никогда не искала только любовника. Нам обоим нужно большее — тепло, дружба, понимание… Это любовь, она всем нужна». К июню она уверяла Фишера, что будет следовать его правилам: «Я не буду приходить и звонить». Светлана даже пообещала писать письма покороче.
Но во время этого бурного романа Светлана совершенно не могла контролировать свой гнев. В приступе ярости она ворвалась в дом Фишера и швырнула ему все его вещи, в том числе и кольцо, которое он ей подарил. Через три дня она написала очень грустное письмо на пять страниц, где пыталась объяснить, чем была так расстроена.
Она вернулась домой со встречи с Фишером, которая ее совершенно не удовлетворила: Светлана понимала, что он специально оставил дома свою экономку, чтобы избежать ее страстных намерений. Потом Светлана поняла, что возлюбленный попросту ей соврал, сказав, что у него намечена встреча с каким-то послом. Это был просто предлог, чтобы избавиться от нее. На самом деле он просто обедал с Дмитрием Набоковым и его женой.
Вернувшись домой в ужасном настроении, в котором она вдобавок винила саму себя — ей не нужно было являться к нему без приглашения, — она обнаружила в гараже умирающую крысу. Это случалось часто — сосед, по всей видимости, разбрасывал крысиный яд, — но Светлана каждый раз сильно переживала.
Животное выглядело умирающим, тяжело дышало, уже не могло убежать и смотрело на меня с ужасающим выражением ужаса перед смертью в глазах. Это было так похоже на человеческий взгляд! В отличие от некоторых людей я не боюсь крыс и мышей, но сейчас все было по-другому: я испугалась, потому что передо мной была смерть. Может, у меня просто нервы не в порядке. Эта крыса не могла уйти из моего гаража, она пришла не из моего дома, а откуда-то еще, она просто пришла умирать. Я заперла дверь между гаражом и кухней и за ужином не смогла проглотить ни кусочка. Время от времени я подходила к двери, чтобы взглянуть на нее. Крыса медленно переползала с одного места на другое. Жирные мухи уже сидели у нее на спине.
Луис, эта ночь была настоящим кошмаром. Я не смогла заснуть, все думала о несчастном животном в гараже. Мы были вдвоем во всем доме…
Я мрачно и удрученно думала о своей жизни, что я совсем как та крыса — меня никогда и никто по-настоящему не любил, я никому не нужна…
Эта крыса была как что-то очень ПЛОХОЕ в моей душе.
И через полчаса позвонил Бурги и сообщил мне ужасную новость о Кеннеди [Роберт Кеннеди был убит в ночь на пятое июня].
Я и так уже была в плохом настроении, а ужасная новость еще раз ДОКАЗАЛА, что в мире нет никакой справедливости. И тогда мне в голову пришла мысль, что все так плохо, потому что Луис меня больше не любит.
Трудно сказать, как такой человек, как Луис Фишер, мог прореагировать на подобное письмо. Искренность письма и сила ее чувств могли его тронуть. Он знал о ее жизни и был гораздо ближе знаком со смертью, чем она. Но он был слишком циничным и слишком практичным человеком, чтобы дать ей то, в чем она нуждалась.
Роман продолжался и держался в секрете. Когда Кеннаны пригласили ее на обед, Светлана сказала, что было бы хорошо, если бы к ним присоединился мистер Фишер. Тот звонил ей каждый день в десять часов утра и заезжал на Элм Роад на час или два. Она читала ему главы из книги, над которой работала. Когда Фишера не было в городе, а это случалось часто, Светлана писала ему нежные письма и требовала подтверждения того, что он к ней по-прежнему привязан. Она еще раз взорвалась, когда услышала, что Фишера видели в обществе женщины по имени Дейдра Рэндалл. Ее подозрение было, конечно же, правильным, но он, должно быть, поспешил разуверить ее. Он то возвращался в ее жизнь, то стремился из нее исчезнуть.
Ловушкой для Светланы стало то, что, как и Федор Волькенштейн, Фишер поощрял ее работу над книгой. Она напряженно трудилась над новой рукописью, но, в то же время, писала Фишеру: «Мне нужна помощь. Это не значит, что мне нужен редактор, советчик или соавтор, нет, но я очень нуждаюсь в помощи обстоятельств, в помощи атмосферы, которая окружает меня… Мне нужно твое присутствие… даже молчаливое».
Тем не менее, чтобы понять этот роман, важно знать, кем Фишер был на самом деле. А он по своей натуре был романтическим хищником. Он завоевывал доверие женщин, но совершенно не собирался соответствовать их ожиданиям, если уж он их уже завоевал. Светлана просто была одной из многих в длинной череде женщин, которые влюблялись в Луиса Фишера.
Тем временем, спустя пятнадцать месяцев после ее побега из Советского Союза, политические вихри над головой Светланы никак не стихали. В апреле, когда Роберт Рейл и его жена Рамона вернулись из Индии, начальник Рей-ла в ЦРУ попросил его принять ответственность за дело Светланы. В этой роли Рейл должен был отвечать не только за то, чтобы у нее все было в порядке, но и за ее максимальное «использование» в интересах американского правительства. Была идея сделать Светлану центром «пропагандистской кампании» против Советского Союза.
Рейл сказал, что это плохая мысль. Если они попытаются сделать Светлану «значимой в обществе персоной, выступающей против СССР», она поймет, что ею манипулируют и может обратиться против США. Он отказался от этого задания и стал работать под прикрытием, помогая группам эмигрантов и обеспечивая вывоз и публикацию диссидентской литературы. Это была захватывающая работа: один из агентов Рейла вернулся из СССР с «целым ящиком рукописей Надежды Мандельштам».
