Антон Блажко - Единственный чеченец и другие рассказы

Сразу выяснилось и обратное направление, край седловины открылся из-за ближнего выступа. У следующего подъема Федорин позволил бойцам сесть, побулькать флягами. В оврагах встречались кое-где ручьи, но тощеватые и мутные, выручил запас. И тут донеслось приглушенное расстоянием, но вполне отчетливое "ббум", затем "пах-пах-пах" стрелкового оружия.

Все невольно переглянулись - началось. Взрыв донесся оттуда, где должны были шуровать "витязи". У Федорина разом упало внутри от мелькнувшего "влип", теперь отоварят на полную, дупло будет с пушечный ствол. А то и до увольнения, как еще повернется... Вскочил первым:

-- За мной!

Давно он так не бегал, стегаемый мыслью о последствиях дурацкого самовольства. Откуда взялись силы - обогнал пацанов, перемахивая буреломы, штурмуя крутые склоны на четвереньках. Свистел ветер в ушах, ветки секли кожу, запредельным дыханием жгло грудь. Татаканье перестрелки стало слышнее, перемежаясь хлопками гранат. Парни отстали, Федорин сам чувствовал предел и в марафонском запале не успел что-либо понять, когда из кустов навстречу резанула очередь, прошуршав дождем в листве. Рухнув подкошенным, он успел вскинуть автомат и выдать куда-то перед собой, не целясь. Бойцы попадали выше, на увале, поддержали его огнем. Рожок вмиг опустел и не хотел отцепляться, справившись, трясущимися пальцами он долго рвали клапан "лифака". Федорин лежал невыгодно, почти открыто, сделал инстинктивное движенье к дереву, из которого пуля с визгом тотчас выщепила лучину. Казалось, били со всех сторон, ощущая впервые смертный ужас, частью сознания он понимал - если нарвались на крупную группу, опытные "духи" сейчас возьмут их в кольцо и передавят, как цыплят. Жахнул почти в упор подствольник, оглушенный Федорин выскреб из кармашка зеленый кругляш с белым пластиковым взрывателем, рвал кольцо, пока не сообразил отогнуть усики, швырнул как сумел и, выждав просвист осколков, на карачках метнулся вбок...

---------------------------

Качество оперативной армейской связи неизбывно оставляет желать много лучшего, тем более в горах. По мере продвижения спецназа контакт с ним становился все спорадичнее, расположившиеся на седловине войска ловили обрывки сообщений и передавали их вниз начальству, вообще не слышавшему на своей дороге ни хрена. "Щит" загнал, видно, собственного крикуна на высотку и сносно доложил: обнаружена база противника (избушка-землянка, как обычно), даже не заминированная, с бое- и прочими припасами, а именно консервами отечественного производства и присоленной бараньей ногой. В казане стояла теплая еще жратва, на столе грязные тарелки - по всему "чичи" выпасли ситуацию и смотались, возможно даже недалеко.

Полкан велел найденное взорвать, собрав документы, бумаги, всю представляющую развединтерес ерунду и немедленно вертаться. Результат есть, "двухсотые" никому не нужны. Витязи начали готовить фейерверк, продвинувшись частью сил дальше, через пятнадцать минут их связной проорал: ведем бой, противник неопределенной численности, но жарко. Квадрат такой-то, как насчет поддержки? Отрядовцы приравнивались чуть не к целому батальону, но количеством составляли не больше пятидесяти человек. Комбат-один доложил вниз.

-- Мать вашу, какая еще поддержка? - забулькали наушники скрипучим визгом сводного командующего. - Авиацию им вызвать, что ли? Отходить немедленно, вы прикроете их огнем по мере приближения, с места не трогаться, в "зелень" не углубляться. Ясно?

Штатный майор Паляница, командир первого батальона, сбросил головные телефоны и повернулся к заму по составу:

-- Тьфу, б... штабная! Передай - со мной идут первая и вторая роты, ты остаешься в бате за главного, связиста ко мне.

Зам, пожав плечами, отправился исполнять. Взяв микрофон, Паляница нажал передачу:

-- "Волна-2", где старший твой?

Ответил искаженный металлом бас Стекольникова:

-- Внимательно!

-- Отряжай мне одну роту, принимай здесь командование.

-- Викторыч, давай я схожу!

-- Не препираться, товарищ почти полковник. Видишь горку на сто пятьдесят градусов? Там "узелок", выкат "клубков" сам на сам, в темпе. Принял? Тогда все.

Обозначив кодом место соединения и порядок движения рот, он передал микрофон с наушниками водителю в транспортере. Услышав переговоры, нижняя рация возмущенно захрюкала, но ей никто уже не отвечал.

Во втором батальоне три штатных тщедушных роты за отсутствием командиров свели до летнего набора в неполных две. Кого послать из офицеров, колебаться тоже не приходилось, и Стекольников крикнул состоявшему на выезде при нем порученцу:

-- Баранова ко мне!

------------------------------

...Бегство осталось в памяти сплошным огненным кошмаром. Федорин не умел командовать в бою и вообще забыл о своей роли, имевшие опыт бойцы приучены были к руководству и отстреливались вразнобой, каждый по себе. Когда он проорал "Бежим!" из какой-то ложбинки, была упущена последняя возможность организованного отпора и выхода. Все прянули назад, смешав огонь и поневоле обратясь к врагу спиной, выползали по-змеиному и карабкались прочь на четвереньках. Кто-то пытался согнувшись перебегать, падал и жался в прелую листву под затяжными очередями, нацеленными прямо в сердце и выбивающими окончательно понимание, на каком ты свете есть. Федорин полз ящерицей на животе, зарываясь в рыхлую лесную землю, скатился в яму и пропахал ее до конца, сузившегося в ширину тела, греб руками и подошвами, стремясь укрыться куда-нибудь, ввинтиться в проклятую глину от свинца. Что-то рухнуло сверху, он выпустил автомат и забился, пытаясь вытолкнуться на руках, позабыв про штык на поясе, но над ухом захрипели:

-- Тарищ старший лейтенант, бегите, это я!

Дышащий с присвистом Сомов отвалился в сторону и рванул его на спину, вытащив из норы. От крепкого толчка Федорин словно очнулся, нашарил в лесном соре АК. Огонь шел по верхам, пули не доставали их в мелком овражке, ставшем вдруг укрытием среди творившейся жути. Полусидя, он стал хватать сержанта за вылинявший брезентовый нагрудник:

-- Патроны дай... гранату... Уводи людей, быстрей!

Бухнувшись на колени, Сомов молитвенно припал к земле и стал торопливо вываливать из ячеек рожки. Магазинов официально полагалось четыре, но каждый таскал их, сколько мог. Федорин сунул ему опустевшую загулину, сержант автоматически спрятал ее в нагрудник, привыкнув беречь добро. Цепляясь ручкой, бомбочка не хотела лезть наружу, пришлось додрать полуоторванный клапан. По каске рикошетом цвиркнула пуля, Сомов дернулся и ткнулся ничком в траву. Федорин схватил его за плечо:

-- Жив?! Беги отсюда, приказываю, слышишь?

Сержант, приподняв с глаз шлем рукой, потряс головой и на четвереньках брызнул в горку, волоча автомат за ремень. Прищелкнув двойной валетный рожок, перемотанный изолентой, Федорин пополз в другую сторону и, выставив оружие из-за бревна, не глядя начал сыпать короткими очередями туда, откуда несся грохот и вспыхивал огонь. Сзади над головой прошел веер - кто-то поддержал, отходя, бойцы чуть опомнились и огрызались прицельнее. Швырнув через перегиб гранату, Федорин за дымом успел метнуться под громадный черный пень с приваленным к боку камнем и затих.