Джеймс Томсон - Город страшной ночи

III

Хотя на улицах освещены дома            И серебрит луна тишь площадей,Царит в бессчетных закоулках тьма;            Когда же ночь ступает средь аллей,Встает на перекрестках мрак бездонный,Мерещится там ряд домов бессонный,            И переулки подпола черней.

И вот уж новому обучен глаз:            Пускай густа и непроглядна тень,Но видит в полной темноте сейчас            Он так же ясно, словно в светлый день, —Там — облик сумрачный впотьмах таится,Там — нечто тьмы чернее вдруг змеится:            Фантомами полна ночная сень.

Слух также средь глубокой тишины            Какие-то шумы невольно мнит:То будто вздохи сонные слышны,            То стон глухой невидимых обид,Невнятный шепот, отголоски смеха —Но явь ли это или же помеха            Для слуха — вряд ли кто-то объяснит.

Не утишит скорбей теченье лет,            И удивление тает меж картинЧудных, где права у закона нет,            Где В-Жизни-Смерть — предвечный властелин.Раздавлена ужасным этим гнетом,Изумлена страстей коловоротом,            Душа уж не дивится средь кручин.

IV

Он с площади великой глас вознес,            Вещая с травянистого холма,Без шляпы, вихрь разметанных волос,            Как если б вкруг была народу тьма, —Собою крепок, словеса кипят,Огня исполнен ненормальный взгляд:

— Когда шел чрез пустыню, было так:Когда шел чрез пустыню — вот, во мглеВесь небосклон, тьма правит на земле,Ни звука, ни движенья — тишина,Глухая тьма немыслимо душна.Прошли часы; вдруг мимо проскочилС безумным клекотом рой мерзких крыл.            Но я лишь шел в ответ:            В уныньи страха нет.

Когда шел чрез пустыню, было так:Когда шел чрез пустыню — жадный взорГорящих глаз за мною вел надзор,Дыханья хищного тяжелый смрадМне кожу опалял, как жаркий яд.Кривые когти, руки мертвецовСтарались ухватить из-за кустов,            Но я лишь шел в ответ:            В уныньи страха нет.

Когда шел чрез пустыню, было так:Когда шел чрез пустыню — вот, багрян,Вдруг холм явился, огнем обуян,Там, завиваясь, чадны и легки,Плясали пламня злые языки —Змеиный шабаш, дьявольский содом,Под праздник адский отданный внаем, —            Но я лишь шел в ответ:            В уныньи страха нет.

Когда шел чрез пустыню, было так:Когда шел чрез пустыню — дерзкий дротПадучих звезд сек черный небосвод,Зенит отверзся бездною огня,От молний вся тряслась земли броня,В валах огня вздымалась почва вдругИ комьями валилася округ —            Но я лишь шел в ответ:            В уныньи страха нет.

Когда шел чрез пустыню, было так:Когда шел чрез пустыню — бриз дохнул,И брега я морского досягнул.Утесы громоздилися грядой,И неумолчный грохотал прибой,Кипела пена, брызг висела хмурь,И неба раскололася лазурь, —            Но я лишь шел в ответ:            В уныньи страха нет.

Когда шел чрез пустыню, было так:Когда шел чрез пустыню — слева всталДиск солнца, увенчав одну из скал,И, вспыхнув по краям, померк тотчас, —Кровящий и слепой потухший глаз.Луна ж на запад сразу перешлаИ справа над утесом замерла, —            Но я лишь шел в ответ:            В уныньи страха нет.

Когда шел чрез пустыню, было так:Когда шел чрез пустыню — справа бликМелькнул, и облик женский вдруг возник —Босая, с непокрытой головой,Несла она светильник багряной —Какая скорбь в движении любом!Какая мука на лице твоем!            В глазах померкнул свет,            Ужель надежды нет?

Когда шел чрез пустыню, было так:Когда шел чрез пустыню — пополамРаспался я, и не срастись частям:Смотрел один я, нем и отрешен,Как тот, другой, любовью опьянен.А женщина ко мне шла меж луной,Померкшим солнцем и лихой волной.            Застыла, подошед,            И вот спасенья нет.

Когда шел чрез пустыню, было так:Когда шел чрез пустыню — самый адСравним с ужасным местом тем навряд.Знак черный на груди ее открыт,И саван лентой черною увит.Вот, сердце вместо светоча в руке,И капли крови гаснут на песке.            Мне ясен стал секрет,            И вот уж страха нет.

Когда шел чрез пустыню, было так:Когда шел чрез пустыню — как во снеОна склонилась к обмершему мне,Но алых капель с моего челаОтмыть слезами так и не смогла,Слова шептала грусти и вины,Не замечая приливной волны.            Я, ближе подошед,            Стал, яростью одет.

Когда шел чрез пустыню, было так:Когда шел чрез пустыню — тут, бурлив,Нахлынул пенный на нее приливИ, с хладным мной в объятьях, вдаль унес,Оставив скверного меня в юдоли слез.Но знаю — кровь с чела ничем не смытьИ никакой водой их не разлить.Ждет их немало бед,            Но страха в любви нет.            А я? Каков ответ?

V

Не знают, как сюда приходит он —            Чрез горы ли и долов ширинуИль по морю бывает привезен,            Иль по реке, минуя быстрину.Приход сюда — как смерть от лихорадки,Уход — как роды в медленном припадке,            И память спит в забвения плену.

Но здесь своим он начинает быть,            Бессмыслен сердцу бедному побег —Ужели может В-Жизни-Смерть ожить?            И все ж есть избавленье: недалекТот день, когда от сна он вдруг очнетсяИ мир вокруг чудесно обернется, —            И вот он как бы новый человек.

Он верит счастью этому с трудом,            Кто слез не знал, сейчас же и всплакнет.В края сии, пропитанные злом,            Он больше никогда уж не придет.Бедняк! кто град сей видел удрученный —Отныне в его стенах заключенный,            И ужаса все нестерпимей гнет.

Хоть славные есть дети и жена,            Друзья надежные, родной очаг,И пуще смерти к ним любовь сильна,            Напрасно все — судьбы бесспорен знакОтвергнуть счастье волей отупелой,Бежать тайком в предел сей запустелый,            Где страх и горе и кромешный мрак

VI