Наталия Будур - Гамсун. Мистерия жизни

Ясное дело, ни о каком заимствовании не может быть и речи, налицо — типологическое сходство, когда, несмотря на разительные различия, сходны не просто жанровые сценки, а общая атмосфера, общее мироощущение и восприятие действительности».

После «Бьёргера» Гамсуна все стали называть писателем. Именно так его и представили пастору Августу Вееносу, который заглянул как-то к ленсману. Пастор с удовольствием поговорил с молодым человеком и даже позволил себе проэкзаменовать его, а в результате предложил Кнуту новую работу — место школьного учителя в округах Рингстад и Нюквог.

Гамсун с радостью и волнением согласился — все-таки не часто девятнадцатилетнему самоучке предлагают такое высокое место. Действительно, образование — это надежный путь чего-то добиться в жизни!

Преподает Кнут в младшем классе, где учатся ребятишки восьми лет. По воспоминаниям одного из учеников, наставником он был не просто хорошим, а превосходным, поскольку обучал детей через игру. Быть может, Гамсун вспоминал свое несчастливое детство, быть может, он и сам еще оставался ребенком, быть может, ему просто было интересно. Но совершенно точно — он всегда любил детей и всегда старался им помочь — даже будучи уже известным писателем.

Жена Гамсуна вспоминала: «У меня есть одно письмо, которое он написал в крайне бедственном положении, прежде чем приступить к работе над книгой „Круг замкнулся“:

„Дорогая Мария, я вкладываю в конверт письмо (от мальчика), которое надо прочитать Туре и Арильду, пока они находятся дома. Это касается меня. Мне трудно писать, но этот мальчик получил от меня ответ: я сообщаю ему, что хочу спросить у своих сыновей, соберем ли мы деньги ему на аккордеон. Подумай: если наши дети сумели скопить немного денег, экономя на танцах и кино, неплохо бы им сделать доброе дело для славного парня с хутора!“

Вложенное письмо было написано неумелой рукой:

„Господин Кнут Гамсун, главная цель того, что я сегодня пишу Вам, вот в чем: не могли бы вы купить мне аккордеон, я был болен четыре года. Мое самое большое желание — это пятирядный аккордеон, и чтобы получить его в подарок…“

Он очень жалел детей, что не типично для больших, взрослых мужчин. „Истерика“, — пояснял он, словно стыдясь этого, когда временами вынужден был отворачиваться.

Помню один эпизод в Хамарёе. Кнут узнал, что мальчик, подросток, с крохотного хутора, собирался плыть на лодке в больницу в Будё. Он обратил внимание на этого мальчика, тот был милым и приятным, но каким-то бледным и молчаливым.

В тот день, когда он с матерью должен был уехать, Кнут вдруг исчез прямо в середине дня. Он отправился в лес, сел на камне у дороги, по которой должны были идти оба путешественника. Он долго просидел там, ожидая их, держа в руке деньги, приготовленные им в подарок.

Впоследствии мать мальчика поведала мне об этом, но она думала, что я всё знаю».[12]

Любовь к детям Кнут пронесет через всю жизнь, он всегда будет стараться понять их желания и всегда будет стремиться уважать их волю. Поэтому нет ничего удивительного в том, что, будучи еще молодым человеком, он смог заслужить после года работы учителем следующую характеристику от пастора Вееноса: «Господин Кнут Педерсен почти год проработал школьным учителем во вверенном мне приходе Бё и превосходно выполнял свои обязанности. Он не только хорошо образован, превосходно пишет и отличается достойным поведением, но еще и пунктуален, честен и порядочен».

Вполне возможно, что именно эта рекомендация помогла Гамсуну получить денежную помощь от великого Цаля.

«В Хьеррингее, километрах в двадцати севернее Будё, вел свои дела и торговлю матадор Эрасмус Бенедиктер Хьерсхов Цаль, — писал Туре Гамсун. — Подобно Вальсё из Транёя, он был здесь самым влиятельным человеком. На пристани выстроились в ряд принадлежащие ему дома и склады, а его лавка служила местом сбора жителей Хьеррингейя, содержимое складов и погребов лавки удовлетворяло все потребности округи.

…Для своего округа Цаль был настоящим благодетелем… Он подарил своему приходу пасторскую усадьбу со всеми угодьями и много лет подряд содержал на своем попечении всех бедняков Хьеррингейя… Это был добрый христианин и щедрый помощник в тяжелую минуту, и лишь в одном Цаль был суров и непреклонен: он не выносил пьянства.

…Цаль и миловал, и карал, как местный Господь Бог. Для этого у него были и власть, и средства».[13]

Войти в доверие к Цалю и заручиться его поддержкой было нелегко, но попробовать стоило. Во всяком случае Кнут решил послать ему письмо, в котором просил дать в долг 1600 крон — большую сумму по тем временам. Деньги эти нужны были Гамсуну, чтобы поехать в Копенгаген — литературную столицу Скандинавии того времени. Кнут понимал, что хочет быть писателем — и никем иным. Он являет собой поистине уникальный пример человека, который с ранних лет был буквально одержим желанием писать, верил в свои силы и терпеливо ждал «прорыва». Вот только ждать ему пришлось долгих десять лет…

Не все верили в силы Гамсуна — не поверил в него, например, издатель Кнудсен, который выпустил «Свидание» и отказался печатать «Бьёргера». А вот Цаль решил посмотреть на просителя — он никогда не отказывал в помощи, не составив собственного мнения о человеке.

Летом 1879 года Кнут приехал на «смотрины» — и успешно выдержал проверку: деньги после разговора с матадором были ему выданы.

Молодой человек принял их с благодарностью и помнил о вовремя оказанной ему поддержке всю жизнь. В 1916 году в газете трондхеймских студентов он писал: «В прежние времена такой матадор, властвовавший над всей округой, обладал всеми качествами, присущими настоящему человеку: тонким умом, заботой о ближнем, ответственностью за собственную страну и ее народ… Современные же воротилы — всего лишь предприниматели, которые и думать не думают о своем народе. Станет ли такое общество воспитывать гениев?»

Получив деньги, а значит, и возможность работать над новой книгой, Кнут, вопреки ожиданиям, отправляется не в Копенгаген, а в одно из красивейших мест Норвегии — Хардангер, которое так поэтично описывал в своих стихах любимый им поэт Хенрик Вергеланн. Там Гамсун пишет стихи и трудится над повестью из крестьянской жизни, которую озаглавил «Фрида». Впервые в жизни он начинает писать статьи в местную газету и даже принимает участие в дискуссии о качестве церковного пения в Хардангере.

Сохранились свидетельства современников, что красивый и самоуверенный молодой человек раздражал многих своими резкими выступлениями. Совершенно очевидно, что уже тогда проявилось в полной мере его стремление демонстративно идти наперекор общественному мнению и поступать только так, как он сам считал нужным, что в конце жизни приведет Гамсуна к трагедии.