Эренжен Хара-Даван - Чингисхан. Великий завоеватель

Еще за много веков до Чингисхана эта степная раса из Средней Азии, составлявшей ее колыбель, распространилась по широкой полосе материка, приблизительно заключающейся между 50-й и 35-й параллелями северной широты, от Ляодунского залива до Дуная, по временам образуя обширные государственные образования, впоследствии распадавшиеся. Одним из таких образований на крайнем Востоке явилось в 1125 году по P. X. могущественное государство Цзинь – «Золотое царство» (по-монгольски Алтан), в состав которого входила современная Маньчжурия и завоеванный Северный Китай с южной границей, иногда доходившей до Голубой реки, – государство, которое, естественно, в значительной степени усвоило китайскую культуру.

Из истории государства Цзинь впервые узнаем о монголах, но эти сведения о них, предшествующие появлению на сцене Чингисхана, имеют все-таки характер легенд, не поддающихся точному расшифрованию ни по персидско-турецким, ни по китайским и монгольским источникам последующих эпох. Также трудно разобраться и в имеющихся сведениях о борьбе между отдельными монгольскими и тюркскими племенами, предшествующей слиянию их в один народ. В биографии самого Чингисхана, как она изложена в различных сохранившихся первоисточниках, встречается довольно много противоречий, и полную историческую достоверность события его эпохи приобретают лишь со времени провозглашения его императором на Курултае в 1206 году.

Стелы на могиле хана Тоньюкука (VIII в.). Монголия

Однако при отсутствии точных сведений о многих подробностях эпохи, предшествующей Чингисхану, общий характер ее все-таки может быть восстановлен. Таким образом, например, известно, что со времени своего основания государство Цзинь подвергалось частым набегам соседних кочевых воинственных племен. По отношению к ним цзиньцы употребляли единственное верное средство, выработанное долгим опытом искусной китайской политики: одно племя натравливалось на другое и таким образом подавлялось могущество отдельных племен и устранялась возможность их объединения.

Рунигеская надпись на стеле Тоньюкука

Эта политика оказалась надежнее Великой Китайской стены, сооруженной против кочевников к югу от пустыни Гоби и по горам.[36]

В XII веке, действуя согласно этой политике, цзиньцы подняли татар против монголов, и могущество последних (достигшее наибольшей высоты при его вожде Кабул-кагане, объединившем племена, называвшиеся черными татарами) пало.

Но к моменту появления у монголов Чингисхана сами татары уже становились опасными для цзиньцев, почему последние стали всячески помогать монголам для того, чтобы подавить могущество татар.

В такой политической обстановке суждено было появиться на исторической арене человеку, который, начав с восстановления значения своего родного племени монголов, сумел распространить его господство далеко за пределы его прежнего влияния.

II. ТЕМУЧИН

«Если взглянуть на карту Старого Света, то видно, что между двумя полюсами цивилизации – Китаем с Индией на востоке и греко-романским миром на западе – простирается связующая лента в виде длинной полосы тюрко-монгольских народностей»…

«Стоит только образоваться государству, которое… соберет воедино эти… народы, и оно станет для цивилизации и для международных сношений обязательным посредником между Востоком и Западом».

«Итак, великие собиратели монгольской расы будут иметь в виду две цели: во-первых, объединить в одно государство все единокровные народы – от тюркских племен… бассейна р. Лао до мадьяр дунайской равнины; во-вторых, связать между собою цивилизации восточную и западную, организовать и охранять пути обмена, от которых они же первые будут извлекать выгоды; быть верховными арбитрами и посредниками между двумя половинами Старого Света».

«Об этом мечтал еще Александр Великий; несомненно, тот же план лелеял и Аттила… может быть, таковы же были планы Бонапарта; наверное, к той же цели стремились и русские самодержцы XVIII-XIX вв.».

«Приступить к этой исполинской задаче и «железом и огнем» довести ее до конца суждено было в XIII веке Чингисхану».[37]

Темучин, будущий Чингисхан, родился в феврале 1155 года[38] на берегу р. Онон, в урочище Делюгюн Болдок,[39] носящем и по сие время это имя. Отцом его был Исугей-багатур, относительно биографии которого имеющиеся источники расходятся в подробностях, будучи, впрочем, согласны в том, что он был человеком знатного рода, – степным аристократом, пользовавшимся в своем народе известным значением и репутацией храбреца (как показывает самое прозвище его «багатур» – богатырь).[40]

Краткая генеалогия Чингизидов

По Рашид-ад-Дину и Санан-Сецену, Исугей-багатур был избран своими друзьями и двоюродными братьями главой своего рода Киют-Борджигин и родственного главного рода Нирун. Он имел еще трех братьев, их общим отцом был Бартам-багатур, который был сыном славного Кабул-хана. Родоначальником Чингисхана в двенадцатом колене считался Бюрте-чонос (что значит «бурый волк»), женатый на Гоа-марал («прекрасная лань»). Познавание своей генеалогии до седьмого и выше колена в обычае монголов и по сие время, что понятно при родовом быте; малыми детьми из уст родителей они знакомятся с происхождением и историей своего рода и племени. Исугей-багатур был храбрый удалец: вел много войн с другими монгольскими племенами, особенно с татарами, а также и с войском цзиньским. Слава о нем распространилась широко, и имя его было почитаемо и произносилось с уважением во всей Монголии.[41]

Рождение Темучина, первенца в семье, сопровождалось замечательными предзнаменованиями. Вот что говорится по этому поводу в монголо-китайской официальной летописи Юань-ши («Сокровенное сказание»):

«Исугей-багатуром был предпринят поход против племен Та-та-эр (китайская транскрипция слова татар), причем взят в плен глава этого племени Те-му-чэн. Одновременно его главная жена родила «императора» (так называет летопись Чингисхана во все периоды его жизни). У него в руке оказался крепко зажатым ком крови, подобный красному камню. В память одержанного успеха (совпавшего с днем его появления на свет) родившийся ребенок был назван именем взятого в плен Тему-чэна».[42]

Когда Темучину исполнилось 9 лет, Исугей с сыном поехали по обычаю монголов сватать ему невесту в дальний род (во избежание браков в близких степенях родства). По пути они повстречались с другим вождем племени, Дай-Сеченом,[43] который, узнав цель их поездки, предложил заехать в его стойбище и посмотреть его дочь, красавицу Борте. Причем Дай-Сечен сказал Исугей-багатуру следующее: нынешнюю ночь приснилось мне, будто я в виде белого (общего) кречета держу ворона, изображающего сульде Киют-Борджигин (т. е. видел родовое знамя Чингисхана), пойдем ко мне, у меня есть девятилетняя дочь Борте, я ее отдам, если понравится. У нас ведется издревле такой обычай».[44]