Пауль Кёниг - На "Дейчланде" через Атлантический океан

Впрочем, некому было нами любоваться. Встретив какой-то одинокий пароход, чей дымок показался под вечер на горизонте, мы уступили ему дорогу, заблаговременно изменив курс.

Настроение экипажа прекрасное, из лодки доносятся веселые звуки граммофона. В нашей кают-компании стоит меньший из аппаратов для "консервирования" музыки, раз уж жизнь на подводной лодке немыслима без него.

В общем, начинается самая монотонная часть нашего путешествия. Установилась прекрасная погода, каких-либо встреч нам едва ли нужно опасаться.

В моем дневнике я нахожу лишь следующие заметки:

"Путешествие становится однообразным. Идем прежним курсом. Изредка уходим в сторону от встречных пароходов. В продолжение нескольких дней вообще полное отсутствие каких-либо судов, граммофоны заведены, все мы в наилучшем настроении. Нигде хорошее самочувствие не зависит так от погоды, как на подводной лодке в открытом океане".

Впервые мы можем быть спокойны. При этом, под влиянием вечного однообразия, делаешься более общительным.

Как-то стою я в носовой части судна. Невдалеке наш великан боцман Хумке возится около спасательной лодки, на которой во время бурь некоторые крепления немного ослабли. Долго стою я, глядя на запад, где лежит наша цель – Америка. Неожиданно у меня появляется мысль поговорить с нашим Хумке. Я задаю ему вопрос, чем он вообще объясняет наше настоящее путешествие в разгар войны?

Приветливо улыбаясь, он не колеблясь отвечает:

– Чтобы деньгу заработать, конечно.

Ответ мне показался слишком кратким, поэтому я пробую разъяснить ему значение восстановления во время войны торговых сношений с Америкой, наперекор всем английским блокадным судам. Вместе с тем я стараюсь ему растолковать, в чем именно заключается смысл английской блокады.

Все еще держится чудная погода. Барометр стоит твердо, воздух сухой и прозрачный. Постепенно мы приближаемся к той широте, где в это время года хорошая погода – явление обыкновенное. Солнечные лучи становятся чувствительными, и мы начинаем подумывать о каких-нибудь освежающих мерах.

Тут-то наше "морское купанье" оказалось превосходной идеей. Изобретателем его был наш главный машинист Кисслинг, не интересовавшийся ничем, кроме своих моторов. Относительно последних он, действительно, выказывал необыкновенную и трогательную заботу. Не раз во время сильного волнения, когда все палубные люки задраены, вдруг в люке рубки появляется какой-то человек, спешно старавшийся протиснуться через "ванну", не обращая внимания на начальствующее лицо, находящееся как раз там. Это появлялся наш Кисслинг, который, беспокоясь за свои моторы, надев самый старый дождевик, с трудом пробирался по окатываемой волнами палубе в носовую часть, чтобы посмотреть на вентиляторы. Ежеминутно он должен был проверять – правильно ли происходит отрабатывание, верно ли функционируют моторы и происходят ли вспышки с регулярной точностью. Он всецело отдавался своим моторам и жил их жизнью. Малейшую неисправность в их работе он уже слышал и не успокаивался, пока не находил причины.

В одно из таких обыкновенных, но не безопасных путешествий по скользкой палубе у Кисслинга появилась блестящая мысль: морское купание. Это было очень просто, как почти все великие изобретения.

Чтобы понять его, надо знать, как выглядит корпус нашей лодки. В своей верхней части он состоит из наружных цистерн, сквозь многочисленные отверстия, щели и скважины которых беспрестанно переливается вода, вследствие чего они не играют роли в плавучести судна. Сверху они доступны через задвижные люки и трапы. Если стоять на такой, так называемой, цистерной палубе, то верхняя палуба находится приблизительно на высоте роста человека. Во время движения лодки в этих помещениях все время плещется вода, а потому стоит только открыть задвижной люк и спуститься в эту наружную цистерну, чтобы принять великолепную морскую ванну. В этом и заключалось изобретение Кисслинга, причем его примеру вскоре последовали многие.

Однако эта медаль имела и оборотную сторону. Спустившись в такую наружную цистерну вскоре после того, как лодка всплыла, вместо морской ванны вас ожидала масляная. Масляные резервуары редко бывают совершенно плотны, в особенности после более продолжительных плаваний. При всплытии из подводного положения на поверхность образуется над лодкой слой масла, который она должна прорезать, перед тем как подняться окончательно. Этот масляный слой попадает и в "ванну" около рубки и на палубу. В наружных цистернах он плавает на поверхности воды, причем нужен почти целый день для того, чтобы, благодаря все новому потоку воды, он окончательно исчез. Купанье в такой воде освежало мало, и, когда выкупавшийся выходил оттуда покрытый по всему телу маслом, кожа его играла всеми цветами радуги. Метаморфоза эта доставляла зрителям необычайное удовольствие.

Установившаяся прекрасная погода дала возможность заняться одним довольно важным делом. Принимая во внимание предыдущие бурные дни, мы решили определить точно по солнцу наше местонахождение, вынув для этой цели секстаны. Необыкновенно прозрачный воздух после наступления темноты располагал также заняться наблюдениями над звездами и определением их высоты. После долгой и праздной жизни на берегу чувствовалась необходимость вытащить морские приборы, заняться хронометром и секстанами, циркулем и морскими картами и определить место, где в данное время мы находились.

Правда, астрономические наблюдения на подводной лодке – дело отнюдь не легкое. Даже обыкновенные вычисления содержат на субмарине много нового для опытного капитана и требуют не мало времени для ознакомления с ними. Ввиду того, что из низкой рубки подводной лодки открывается довольно ограниченный обзор, приходится прибегать к совершенно иным приемам и к иной оценке расстояний. В особенности приходится приспособляться к совершенно иным условиям, находясь в тесной "ванне" рубки, при определении полуденной высоты, назначении курса или при каком-либо вычислении. На большом корабле, стоя на вместительном капитанском мостике высоко над водой, делаешь спокойно свои измерения, быстро получая при этом все необходимые справки от сигнальщиков. Затем спускаешься в удобную каюту, где находятся все карты, садишься за стол и делаешь свои вычисления с полным комфортом.

Не то на подводной лодке. Здесь обходишься без каких-либо удобств. Втиснутый в овальной формы стальную бочку, величиною в дамский сундук средних размеров, прижимаешься плечом к стенке и стараешься судорожно держать секстан прямо, пока не посчастливится направить солнечный диск точно на горизонт, после чего быстро прячешь инструмент за обвесом и пробираешься в центральный пост, прижимая к груди карты и инструменты и ударяясь спиной и коленями обо все попадающееся на пути. Затем протискиваешься опять в люк рубки и в промежутках между набегающими шквалами работаешь циркулем и параллелью, а колени служат столом, между тем как самому все время приходится быть осторожным против предательских выпадов стихии.