Владимир Кравченко - Через три океана

В лазарете к тифозным прибавился один рожистый.

Как хорошо было бы, думаю я, если бы не было сейчас никакой войны, да не гнали бы нас в шею, а позволили заходить в порта, прятаться от непогоды, во благовремении иметь и водицу и провизию свежую, да больных, тяжелых и заразных, не таскать с собой, а списывать на берег.

12 ноября. Зыбь улеглась. На рассвете проходим место печальной памяти Гулльского инцидента. Масса паровых и парусных рыбачьих шхун, выползших на рыбную ловлю; некоторые из них пренахально лезут под нос, не признавая никаких свистков. На сей раз миновали их благополучно, без всякого инцидента.

Как и следовало ожидать, уже обнаружился недостаток в пресной воде. На предстоящий восьмисуточный переход до Танжера угля достаточно. Но если станем усиленно опреснять воду, угля не хватит. Сигналим "Олегу" о нашем горе. Возникает вопрос, куда лучше зайти, чтобы принять с "Океана" воду, в Гавр или Дувр? Французы или англичане? Снова нарушение нейтралитета и т.п. Какая скука! После долгих колебаний решаем, что враги - англичане, пожалуй, будут снисходительнее к нам, чем друзья и союзники - французы. Идем в Дувр.

Глава IX.

Дувр

13 ноября. К вечеру в тумане отдали якорь близ Дувра - по ошибке ближе, в 2 1/2 милях расстояния. Торопимся начать погрузку, а тут туман. Когда чуть-чуть прояснится, видны огни Дуврской набережной, масса судов.

Здесь страшное движение. Решено переменить место, идет выхаживание якорного каната. Электричество вдруг гаснет, гаснут отличительные огни, все судно мгновенно погружается в абсолютный мрак. Пока зажигают масляные фонари, справа на траверзе показывается красный огонь, затем и зеленый какое-то судно держит курс прямо на нас. Ближе, ближе... Несколько очень скверных мгновений... пароход должен сию минуту разрезать наш "Изумруд". В это время успели зажечь масляные фонари, а одновременно стало разгораться слабым светом и электричество. Судно положило руля и прошло под самой кормой.

Это был большой океанский пароход, весь освещенный огнями сверху донизу, переполненный пассажирами, смотревшими на нас с борта.

Вот как мы живем и какими ощущениями ежедневно пробавляемся.

14 ноября. Мы стоим уже на бакштове у "Океана" и по длинному шлангу-брандспойту качаем воду. Проработали всю ночь, приняли 160 тонн, осталось 30, а командир "Олега" уже нас торопит, поднимает сигнал: "Командиру "Изумруда" выговор за медленное исполнение приказаний". С целью экономии в угле и воде "Океан" берет нас на буксир.

Глава X.

Английский канал

Вошли в Ла-Манш. Скоро выйдем и в Атлантику, где нас уже поджидает здоровенный штормяга от норд-веста. Вот он ревет, завывает в снастях, а простора ему в канале нет, разгуляться негде.

В Атлантическом океане нашему крейсеру предстоит самый трудный экзамен. Постройка-то наша известная, заклепки уже теперь вываливаются. Поглядим, какова наша остойчивость; сравнительно с "Новиком" у нас в верхней части судна нагромождено две лишних мачты, три лишних минных аппарата, два больших орудия, мелкие скорострелки.

Да! Вот еще сюрприз: на нашем правом винте оказалась намотанной рыбачья сеть; заметили ее слишком поздно. Так и идем.

Пишу, а электричество снова погасло, оставив меня с неоконченной фразой и пером в руке.

В голове рождается мысль: а что, если вся наша готовность такова? Не придется ли нам, злополучным аргонавтам, бросить свои мечты, застрять в каком-нибудь чужом порту и доканчивать свою постройку, свои испытания? Не ждет ли нас колоссальный крах и скандал где-нибудь по дороге?

Крутом тьма. Зги не видно. Слышно как ревет-стонет машина.

Каждое утро я, входя в кают-компанию, приветствую товарищей: "Здравствуйте, Панове! Что, есть ли еще порох в пороховницах? Не иступились ли сабли, не погнулись ли казаки?" "Нет, нет", - отвечают мне, смеясь.

15 ноября. Идем под южным берегом Англии на буксире у "Океана". Тихо, не качает, то есть качает, да очень мало, что с нашим суденышком редко бывает. И писать можно - не трясет: машина, ведь, не работает.

Здесь, в канале часто находит туман. При большом движении это грозит столкновением. Поминутно слышно: дзинь - дзинь - стоп машина и завывание сирен. У громадного "Океана" высокий фальцет, а у крошки "Изумруда" густой мощный бас; казалось, следовало бы наоборот.

Огромные океанские пароходы то и дело выныривают навстречу из тумана. Трехмачтовый парусный барк скользнул в трех саженях по правому борту.

Пока Господь нас милует и грехи наши терпит.

Меня позвал командир: вижу, сидит на диване в уголке, сгорбился.

- Что с Вами?

- Что-то не по себе, руки и ноги точно не мои, спины не чувствую.

Устал наш богатырь, переутомился: разные инциденты, неисправность судна, вечные поломки, бессонные ходовые ночи, ответственность за все извели и его наконец.

Уговариваю его немного отдохнуть:

- Все это пустяки, пройдет. Серьезного ничего нет. Завтра вы встрепенетесь и будете как ни в чем не бывало. До Бискайки успеете вполне отдохнуть.

Глава XI.

Испания

Отогреваемся южным солнышком в прелестном уголке Испании, отдыхаем от Бискайки. Ух! Ну да и трепануло же нас! С овчинку небо показалось...

Зашли сюда только на денек, вопреки всяким расписаниям. Греемся и уголь грузим.

Что за солнышко! Что за небо! После туманов, заунывных свистков сирены, оглушающей рынды - какой покой! Здесь прямо рай земной. Бог с ней, с войной! Завтра опишу переход поподробнее, а сегодня уж лучше отдохну.

Глава XII.

Бухта Понтевердо

Первую половину Бискайки мы прошли по-хорошему, на второй нас захватил здоровенный шторм от норд-оста, клавший боком на 35°.

Плаваю я не первый год, видал, можно сказать, разные виды, но жутко было чувствовать себя на такой ненадежной крохотной скорлупе, шириною посредине не более четырех сажен; видеть эти горы и пропасти, разверзавшиеся перед нами. Вылететь за борт не представляло ни малейшего труда. На всем крейсере не было ни единого уголка, где можно было бы чувствовать себя в безопасности. Стулья, тяжелые столы, ящики срывались с места, шкафы растворялись, из них с грохотом вылетали разные предметы, которые, того и гляди, могли проломить голову.

По палубе волною ходила вода. Время от времени мы черпали всем бортом; вельбот, висевший высоко на талях, весь уходил в воду. Казалось, этак нас и вовсе зальет. Каюты ревизора, двух механиков по обыкновению были полны воды, но выбирать ее уже было нельзя, поэтому вода стояла и в проходе. Особенно тоскливо приходилось на грозных девятых валах.

Первый экзамен остойчивости был выдержан, однако, с честью. Крейсер, не имевший боковых килей, делал большие стремительные размахи, но перевертываться не желал. Совсем Ванька-встанька.