Евгений Воробьев - Земля, до восстребования

"Посейдон" - "Нептун" не стали конкурировать на рынке сбыта. Кертнер приобрел значительный капитал на том, что на какое-то время затормозил интересную техническую идею, которая, скорее всего, будет широко использована фашистами в надвигающейся войне.

К тому же он отлично заработал на своих анонимных акциях: учредители "Посейдона" и не собирались отдавать их задешево.

А кроме того, Кертнер получил большой куш за охрану интересов, или, как выразился директор-распорядитель, самого будущего фирмы "Нептун".

Но была еще выгода от того, что не состоялась встреча "Посейдон" "Нептун" на рынке сбыта, и эту выгоду не измерить сотнями тысяч рейхсмарок или миллионами лир. Консервация ценного изобретения синьора Икс задержит техническую реконструкцию многих подводных лодок, которые ходят под флагами Германии, Италии, Японии, а также их потенциальных союзников.

В то же время все материалы по изготовлению нового аккумулятора вскоре после рождения "Посейдона" и до его скоропостижной кончины были отправлены Этьеном в Центр. Тогда же от Старика пришло подтверждение на этот счет.

Выла еще выгода от всей этой операции - упрочилась деловая репутация Конрада Кертнера в фирме "Нептун". Он показал пример всем комиссионерам, агентам - вот как нужно работать в заграничном представительстве! Не просто сбывать продукцию и получать за это полагающийся куртаж, а дальновидно и зорко смотреть вперед, энергично устранять с пути фирмы ее конкурентов, заботиться о том, чтобы в фирме сосредоточились все технические новинки.

Тем временем "Эврика" успешно продолжала сбывать на рынке германские аккумуляторы. А когда в Берлине собрались торжественно отметить полувековой юбилей фирмы "Нептун", на торжество был приглашен и Конрад Кертнер, умелый защитник интересов фирмы в Италии.

Банкет, или, как значилось в пригласительном билете, "скромный товарищеский ужин", состоялся в ресторане "Валькирия", в переулке, выходящем на Тирпицуфер.

Хорошему настроению и пищеварению устроителей юбилея способствовали большие дивиденды, которые за последний год получили держатели акций.

Кертнер чувствовал себя на банкете уверенно, держался непринужденно. Дело не только в хороших манерах и соблюдении этикета. Само собой разумеется, он безупречно умеет повязывать салфетку, знает, как полагается есть рыбное блюдо, знает, как макают спаржу в растопленное масло и как управляются с мидиями.

Австрийский делец не внушил бы к себе доверия, если бы внешний вид его и все поведение за банкетным столом не соответствовали его общественному положению. Вот так же нам не внушает доверия портной, который носит уродливо скроенный и мятый пиджак с оборванными пуговицами; или часовщик с грязными руками, с глубоким трауром под ногтями; не вызывает у пациента доверия зубной врач, у которого рот полон гнилых зубов.

Но внешнее поведение человека, обязательное и первое условие игры не самое трудное.

Этьен давно влез в шкуру богатого коммерсанта, надел маску, и маска как бы срослась с лицом. Он выработал в себе естественность всех поступков, свойственных преуспевающему коммерсанту.

Солидный текущий счет в банке сказывается даже на манере разговаривать. Мало вообще знать правила хорошего тона, нужно знать повадки богача - как он зовет лакея, носильщика, как дает на чай услужливо склонившемуся швейцару, кельнеру, метрдотелю. Только неумные парвеню, прирожденные хамы или разбогатевшие выскочки ведут себя с прислугой заносчиво, высокомерно. А человек, привыкший к своему богатству, попросту небрежен в отношениях со слугами, на которых не следует тратить внимания, даже снисходительности, вообще - никаких душевных сил. Когда-то Этьен чувствовал себя неловко, если гардеробщик в театре ждал его, держа в вытянутых руках шинель. Этьен торопился и не попадал в рукава. Но это было давным-давно...

Нужно уметь властно и пренебрежительно крикнуть "гарсон" седому пожилому человеку.

И в то же время нужно уметь самому элегантно снять шляпу, отступив предварительно на шаг: опытные люди утверждают, что, отступая на шаг, ты внушаешь доверие.

Не легко и не сразу он научился с изящной небрежностью носить шляпу, не чувствовать себя скованно, как на маскараде, когда на белоснежной манишке красуется галстук-бабочка.

Уже давным-давно Этьен наблюдает за Конрадом Кертнером со стороны. Вернее сказать - как бы с изнанки, с исподу.

Поначалу Кертнер был излишне робок, и его непосредственный начальник Старик, хотя никогда и не видел Этьена в чужом обличье, посоветовал ему набраться дерзости, бесцеремонности, стать менее брезгливым, да, именно менее брезгливым. Бывает, нужно, не моргнув глазом, чокнуться с какой-нибудь сволочью, пожать его сволочную руку, выпить за его сволочное здоровье и пожелать этой сволочи благополучия и успехов. Не будь чистоплюем, умей не морщась вскинуть руку в знак фашистского приветствия и сказать про себя: "Хайль, сволочь!"

Грубее отъять Кертнера от тех навыков, привычек, с какими сжился, сросся Этьен! Не только нормы поведения, но совсем другие статьи морального кодекса типичны для Кертнера, фашиствующего пижона, оборотистого пройдохи, дельца, не слишком разборчивого в способах обогащения.

Поэтому Этьен бывал недоволен Конрадом Кертнером, когда тот вел себя чересчур тактично, излишне порядочно, не в меру благородно. Что еще за мнительность?!

Значит, Этьен утратил незримую границу между собой и Кертнером, не решился, хотя бы на время, ему подчиниться и тем самым нарушил натуральность перевоплощения.

Подделываясь под другого, в какие-то моменты перестаешь быть самим собой. Ты так часто сознательно обедняешь мыслями и чувствами того человека, чье имя и фамилию носишь, на чьем языке разговариваешь и даже думаешь, что при подобной многолетней трансформации можешь растерять и свои душевные богатства, обеднить самого себя.

Сложность перевоплощения возникает перед разведчиками всех государств, в этом Этьен отдавал себе отчет. Но все-таки есть у него дополнительная трудность: живя и работая за границей, он не может затеряться среди соплеменников. Англичанин или француз может сменить фамилию, профессию, социальное положение, но не меняет своей национальности, он не должен все время следить за своим произношением, знать разные диалекты чужого языка, прививать себе черты чужого национального характера.

Конечно, бывают и у нас счастливые исключения. Например, Рихард Зорге, товарищ Этьена, служил солдатом в армии Вильгельма в первую мировую войну, он - немец до кончиков волос, и ему не пришлось учиться думать по-немецки. А большинство товарищей, как сам Этьен, отучали себя - и отучили! - не только разговаривать, но даже думать по-русски. Они не смеют произнести что-нибудь по-русски даже со сна, в полузабытьи, в горячечном бреду...