Нина Уткина - Ломоносов: к 275-летию со дня рождения

Путешествие едва не закончилось трагически. На территории Пруссии в те годы рослые и статные молодые люди подвергались серьезной опасности: за ними охотились прусские вербовщики, обязанные поставлять в гвардию Фридриха Вильгельма I гренадеров высокого роста, так как король питал к ним особое пристрастие. Ломоносов привлек внимание вербовщиков и попал к ним в руки. Освободиться от этой напасти было чрезвычайно трудно, любые попытки к бегству жестоко пресекались, но Ломоносову удалось вырваться на свободу. Ему помогли физическая выносливость, резвость ног и политическая раздробленность Германии. Он сумел выбраться из крепости, где располагался гарнизон, переплыть ров и, опередив погоню, добежать до границы, отделяющей Пруссию от Вестфалии; за ее чертой он был в другом княжестве и мог чувствовать себя в безопасности.

В июле 1741 г. Ломоносов возвращается в Петербургскую Академию наук.

До января 1742 г. он продолжает числиться студентом, несмотря на то что к двум работам, присланным из Марбурга, за полгода прибавились еще три, среди них физико-химический труд «Элементы математической химии». Его загружают переводами на русский язык статей для Примечаний к «Ведомостям», торжественных од и надписей к праздничным иллюминациям, составленных членами гуманитарного класса академии, но включать в академический штат не торопятся.

Преобладание в Академии наук иностранных ученых в течение долгого времени поддерживалось сословной политикой, сдерживающей рост русских ученых[5]. Наука, формируясь в качестве социального института, опиралась на третье сословие, черпая там свои кадры. Основная масса ученых пополнялась из той среды, которая в России XIX в. получила наименование разночинцев, т. е. из служилых людей, низшего духовенства. Дворянские верхи отдавали предпочтение гуманитарной образованности, а не специализированному знанию. Своим призванием они считали государственную деятельность, хозяйственно-экономические заботы, но никак не науку.

В феодальной России слой третьего сословия был тонок, и увеличивать его самодержавие не стремилось. Наука уже нужна была государству, но те социальные изменения, которые она несла с собой, рассматривались как нежелательные. Опора на иностранцев могла показаться выходом — наука существует, ее результатами можно пользоваться, и вместе с тем она радикально не меняет структуру общества. В обостренных отношениях между русскими и иностранцами в Академии наук несомненную роль играла сословная политика, намеренно сдерживающая рост русских ученых.

Во главе академической канцелярии, от которой многое зависело в структуре академии, долгие годы стоял И. Д. Шумахер, выдвинувшийся в период создания академии в качестве усердного исполнителя воли Петра I, посылавшего его за рубеж с различного рода поручениями. Он и потом умел понять намерения и замыслы людей, облеченных властью и весьма настороженно относящихся к возвышению выходцев из народа, приобщающихся к науке. Шумахер с готовностью поддерживал эту политику, тем более что она позволяла сохранять преимущества за сообществом иностранных ученых.

В первые 16 лет существования Петербургской Академии наук только один русский был принят в ее научный штат: адъюнктом по классу математики в 1733 г. прошел В. Е. Адодуров, происходивший из новгородских дворян, но профессором, т. е. академиком, ему стать не удалось. Активного пополнения академии русскими учеными не было и в последующие годы.

Ломоносов был назначен адъюнктом физического класса в 1742 г. Он пишет научные труды, среди которых «Опыт теории о нечувствительных частицах тел и вообще о причинах частных качеств», «Физические размышления о причинах теплоты и холода», «Первые основания горной науки», «О слоях земных». С 1742 г. он прилагает настойчивые усилия, добиваясь создания при Академии наук химической лаборатории, однако успех пришел лишь в 1748 г., и в России была построена первая химическая лаборатория. Им было подготовлено «Краткое руководство к риторике на пользу любителей сладкоречия сочиненное». Он привлек благосклонное внимание двора торжественными одами; создал шедевры философской лирики— «Утреннее размышление о божием величестве» и «Вечернее размышление о божием величестве при случае великого северного сияния».

В июне 1745 г. на заседании академического собрания Ломоносову присваивается профессорское звание по кафедре химии, а в конце июля в сенате ему зачитывается указ, подписанный императрицей, о назначении его профессором химии (56, 88; 90). Ломоносов стал первым русским академиком в составе Петербургской Академии наук.

В стенах академии он повел настоящую борьбу за новую систему просвещения, которая бы исходила из внесословного принципа: важно «кто больше научится, а чей он сын, в том нет нужды». В середине 50-х годов Ломоносов подготавливает проект реформы академического устава, позволяющий приблизить Академию наук к потребностям страны, создать условия для плодотворного развития науки в России.

В академии катастрофически плохо обстояли дела с подготовкой русских ученых. Гимназия и университет, основанные при ней в качестве источника пополнения академических рядов, не справлялись с возложенными на них обязанностями. Причин для этого было немало, но все они в конечном итоге упирались в вопросы сословной политики. На протяжении десятилетий продолжались колебания, которые отражались на борьбе вокруг академического устава, относительно социальных критериев при отборе учащихся, будущих ученых. На академическом собрании в 1756 г. обсуждались «Мнения о некоторых недостатках Санктпетербургской гимназии и о поправлении их» гимназического инспектора К. Ф. Модераха. «Мнения» демонстрировали определенную позицию гимназического руководства: «...важнейшим недостатком Гимназии является то, что благородное юношество с детьми самых подлых людей в одних классах сидят и обучаются. Пока сей камень притыкания не будет отдален, Гимназия не сможет придти в цветущее состояние» (50, 85).

Враждебно-пренебрежительное отношение к учащимся, выходцам из непривилегированных слоев, подрывало будущее русской науки. Если кому-нибудь из «простонародья» удавалось закончить гимназию и университет, то, как правило, в науку их все равно не пускали. Талантливые математики, естествоиспытатели были потеряны для русской науки из-за препятствий, воздвигаемых на их пути. Б. А. Волков, сын церковного сторожа, после окончания академического университета представил в 1754 г. диссертацию «Рассуждение о квадратуре Гиппократовой луночки и конхоиды Никомеда», которая получила одобрение Л. Эйлера.