Александр Звягинцев - Жизнь и деяния видных российских юристов. Взлеты и падения

Занимая должность министра юстиции и одновременно генерал-прокурора, Державин, как обычно, старался не допускать «утеснения сильной стороне людей бессильных». Он умело подбирал себе толковых, талантливых сотрудников. Например, обер-прокурором третьего департамента Сената назначил тридцатилетнего Дмитрия Осиповича Баранова, окончившего Московский благородный пансион. Он совершил несколько успешных инспекционных поездок, активно занимался и литературной деятельностью, общался с А. С. Пушкиным. Его репутация была безукоризненной.

Обер-прокурор Сената князь А. Н. Голицын так писал о нем: «В минуту желчи гений блестел в его глазах; тогда с необыкновенной проницательностью он охватывал предмет; ум его был вообще положителен, но тяжел; память и изучение законов редкая; но он облекал их в формальности до педантизма, которым он всем надоедал. Олицетворенную честность и правдивость его мало оценивали, потому что о житейском такте он и не догадывался, хотя всю службу почти был близок ко Двору».

Добиваясь справедливости, Державин резко выступал против многих министров и сенаторов, чем нажил себе немало врагов. Вскоре по этой причине положение Державина стало неустойчивым. Александр I также быстро охладел к поэту. Отставка не заставила себя ждать. На прямой вопрос генерал-прокурора, за что его увольняют, император ответил: «Ты очень ревностно служишь». – «А как так, государь, – не согласился Державин, – то я иначе служить не могу. Простите». 8 октября 1803 года император подписал указ – Державин был уволен со службы с пожалованием ему 10 тысяч рублей ежегодного пенсиона. Сорокалетняя служба Гаврилы Романовича на военном и государственном поприще завершилась.

Недруги ликовали. Появились пасквили и эпиграммы вроде следующей: «Ну-ка, брат, певец Фелицы, на свободе от трудов и в отставке от юстицы наполняй бюро стихов. Для поэзьи ты способен, мастер в ней играть умом, но за то стал неугоден ты министерским пером…»

Вряд ли отставка сильно огорчила поэта – теперь он всецело посвятил себя литературному труду. Зимнее время проводил в Петербурге, а на лето отправлялся в Званку – свое имение на берегу Волхова, верстах в пятидесяти пяти от Новгорода. В знаменитом стихотворении «Евгению. Жизнь Званская» он красочно изобразил, насколько сельская жизнь ему милее дворцовых интриг. Писал он и лирические стихотворения, и драматические произведения («Добрыня», «Пожарский, или Освобождение Москвы»); трагедии («Ирод и Мариамна», «Евпраксия», «Темный»), комические оперы («Дурочка умнее умных», «Рудокопы»). Работал над сборником афоризмов «Мысли мои», над философско-политическими статьями, занимался переводами. В 1804 году Державин писал Капнисту: «Скажу вам о себе: я очень доволен, что сложил с себя иго должности, которое меня так угнетало, что я был три раза очень болен».

Казалось бы, что государственные дела, которыми он с такой горячностью занимался долгое время, его уже не интересуют. Но это было не совсем так. Гаврила Романович называл себя «отставным служивым» и считал обязанным изредка напоминать о себе. В 1807 году он написал Александру I две записки, в которых прозорливо усмотрел опасность для России со стороны Наполеона и предлагал меры по «укрощению наглости французов» и как «оборонить Россию от нападения

Бонапарта». Об этом же он говорил с императором и при личной встрече. И снова император выслушал его благосклонно, но в очередной раз быстро охладел к его идеям.

Знавший Державина в первые годы после отставки литератор С. Жихарев (впоследствии московский губернский прокурор) вспоминал: «С именем Державина соединено было в моем понятии все, что составляет достоинство человека: вера в Бога, честь, правда, любовь к ближнему, преданность государю и Отечеству, высокий талант и труд бескорыстный…», «Это не человек, а воплощенная доброта, но чуть только коснется до его слуха какая несправедливость и оказанное кому притеснение или, напротив, какой-нибудь подвиг человеколюбия и доброе дело – тотчас оживится, глаза засверкают и поэт превращается в оратора, поборника правды…»

Считая себя обязанным заступаться за невинно осужденных, обиженных и угнетенных, Державин щедро одаривал нищих и дворовых деньгами, покупал для неимущих крестьян коров и лошадей, давал им хлеб, строил новые избы. У себя в Званке он построил больницу для крестьян и даже выслушивал отчеты врача, являвшегося к нему ежедневно.

В 1808 году вышли первые четыре тома сочинений Державина. В 1809–1810 годах он диктовал свои «Объяснения на сочинения Державина», ставшие, по существу, его автобиографией. В 1812–1813 годах, в разгар Отечественной войны, работал над «Записками», в которых подробно рассказал о своей служебной деятельности.

Скончался Державин 8 июля 1816 года в любимой Званке и был погребен в приделе Архангела Гавриила в Преображенском соборе Хутынского монастыря Новгородской губернии. После Великой Отечественной войны прах его и жены перенесли в Новгород и вновь предали земле – в кремле, у Софийского собора.

Александр Николаевич Радищев

(1749–1802)

В мае 1790 года на Суконной линии Гостиного Двора столицы, в лавке купца Зотова, появилась книга небольшого формата в мягком переплете. Называлась она скромно и непритязательно – «Путешествие из Петербурга в Москву». В лавке было не более пятидесяти экземпляров, продавалась книга всего две не дели, но этого оказалось достаточным, чтобы о ней заговорил весь Петербург. Один экземпляр купил камер-паж Екатерины II Балашов – так «Путешествие» попало к императрице. Уже первая страница сочинения неприятно поразила ее. Автор писал: «Я взглянул окрест меня – душа моя страданиями человечества уязвленна стала. Обратил взоры мои во внутренность мою – и узрел, что бедствия человека происходят от человека, и часто от того только, что он взирает непрямо на окружающие его предметы…»

Чем дальше вчитывалась в книгу государыня, тем все больше раздражалась. Автор смело и жестко обличал российские порядки, писал о тяжелом положении крепостных крестьян, злоупотреблениях помещиков, разврате и роскоши, в которых погрязли вельможи, о корыстолюбии и взяточничестве судей, произволе чиновников и других язвах общества. Более того – он недвусмысленно намекал на вторую пугачевщину, если крепостное право не будет отменено, и даже сам предлагал проект освобождения крестьян, причем обязательно с землей. Хлесткие, обличительные страницы книги напугали императрицу, которая заявила, что автор «наполнен и заражен французским заблуждением, ищет всячески и выискивает все возможное к умалению почтения к власти, к приведению народа в негодование против начальства». «Сочинитель книги – бунтовщик, хуже Пугачева!» – воскликнула она и тут же распорядилась отыскать автора, чтобы провести расследование. Так начался один из самых трагичных политических процессов в России конца XVIII столетия.